вещи к нам домой. — Вот… — достаю из кармана ключи и вкладываю ей в ладошку. — Это твои. Приготовь на ужин чего-нибудь вкусного. Как ты умеешь. Продукты просто закажи Вадиму.
— Ты не хочешь, чтобы я работала, да? — грустно и смиренно констатирует Назима.
Я молчу, ловя себя на мысли, что неосознанно, но действительно не хочу. И это неправильно. У человека должно быть что-то кроме дома. Друзья, коллектив, ощущение собственной важности, возможность хлопнуть дверью, в конце концов…
— Нет, детка, — качаю головой, — работай на здоровье. Только не жалуйся на харассмент. Я буду заставлять работать тебя сверхурочно, — понижаю интонацию до мурлыкающей и щипаю ее за попку.
Взвизгивая и смеясь, Назима подлетает с моих коленей.
— Займите, пожалуйста, ваши места и пристегните ремни, — просит нас стюард. — Мы идём на посадку.
После Питера Москва ощущается в несколько раз теплее. Я даже не застегиваю пальто, спускаясь с трапа самолёта. Помогаю Назиме и, немного отвлекшись с ней на нежности, неожиданно влетаю в спину Валерия.
— Ты чего застрял? — удивляясь, хлопаю его по плечу. — По интернету соскучился? Потом позалипаешь, поехали.
— Погоди, Константин Петрович, — хмуро отвечает мне он. — Что-то пост охраны не отвечает. Говорит, что камеры не в сети… Вадим, — окликает он водителя Назимы. — Кто нас сегодня на тачках встречает? Набери.
— Только что говорил, — пожимает плечами парень. — Ждут нас на парковке. Все в порядке.
— Хм… — хмурюсь я. Тревожность нарастает.
Валерий тоже тихо психует, и это раскаляет меня ещё сильнее.
Зайдя в здание аэропорта, набираю Михаила. Идут гудки, но трубку никто не берет. Анна Ивановна звонит сыну. Он отвечает, что привёз жену на УЗИ и в офисе ище не был.
— Вадим, — останавливаю парня за рукав и наклоняюсь поближе к его уху. — Сейчас забираешь Назиму, оформляешь тачку каршеринга и выходишь через терминал международных вылетов. Скажи, что жене стало плохо. Вас выпустят. Карту беременной покажешь.
— Понял, — кивает, хмурясь. — Думаешь, что-то не так?
— Если я чего-то не понимаю, значит, по-любому что-то не так! — отвечаю рычащим шёпотом.
— Я никуда не поеду, я с тобой хочу, — слыша наш разговор, Назима вцепляется в мой рукав мертвой хваткой и чуть не плачет. — Пожалуйста.
— Детка, давай ты сделаешь так, как я сказал сейчас, — говорю максимально мягко и целую ее в губки, передавая в руки Вадиму. — Уводи…
— Нет, Костя… Я не буду мешать, — упрямо мотает головой Назима и пытается освободить руку от захвата. — Больно… — хнычет, пытаясь отцепить от себя руку Вадима. — Почему Анну Ивановну ты не оставляешь? — бросает мне обижено.
— Назима, — моя секретарь — сообразительная женщина быстро оказывается на правильной стороне. — Поезжай домой, отдохни. Ты ведь всегда можешь нам позвонить. Да и я старая, меня не жалко, если что, — смеется Анна Ивановна.
— Это не смешно! — восклицает Назима.
— Я буду вечером, — обещаю ей.
Ещё раз целую в лоб, подхватываю свой чемодан и ухожу в противоположную сторону, не оборачиваясь.
Валерий, уже договорившись с охраной аэропорта, отсматривает внешние камеры на парковке терминала.
— Ну что там? — Спрашиваю, заглядывая за стойку.
— Все в порядке, — растеряно пожимает он плечами. — Дорогие тонированные тачки и ничего подозрительного. Может мы сходим с ума, Константин Петрович? Технари наши тоже говорят, что взлома системы безопасности не было. Может, у оператора покрытие рухнуло?
— Может, и может… — цокаю языком. — Ладно, — хлопаю ладонью по столешнице. Поехали. На месте будем разбираться. Только на всякий случай броник надень…
Мы беспрепятственно выходим на парковку к своим машинам. Здороваемся с водителями, открываем багажники, чтобы загрузить вещи и… тут начинается сомнительная канитель: из двух соседних машин выскакивают парни в форме обэп и молниеносно укладывают нас всех лицами на капоты машин.
Слышу, как отборно матерится Валерий, за что получает прикладом в плечо.
— Тихо…
Ну, прилетели, мать твою…
— Тихомиров Константин Петрович? — раздаётся над моей головой.
— Да, — рычу в ответ. — В чем дело?
— Вам придётся проехать с нами…
Глава 37. Первые сутки
Костя
Три допроса без всякого смысла, так, чисто борзо поглумиться и позапугивать. Сутки в камере без адвоката, отсутствие еды и обещанных медикаментов очень красноречиво сообщают мне о том, что за подставой стоит не пешка. А из обиженых и незаколотых мамонтов у меня на данный момент есть только один. Филатов. Чтоб его! Но сам бы не смог. Это однозначно. Он просто не знал о существовании компании Назимы, чтобы обернуть нашу сделку, как рейдерский захват. Значит, кто-то рассказал, и крыса среди своих. От этой мысли мерзко. Михаил? Больше так близко никто не был.
Психуя и морщась от боли в рёбрах, разворачиваюсь на кровати и с чувством всаживаю кулак в стену.
— Сука такая!
Вниз сыпятся куски краски и штукатурки. Костяшки взрываются болью.
— Эй, тише будь! — получаю толчок ногой снизу и подлетаю на матрасе. — Башня и без тебя болит…
Шипя, свешиваюсь с нар и смотрю на своего соседа. Здоровый скот. Под утро его привели и уложили. По запаху было понятно, что клиент в алкогольной отключке. Интересно, кто такой? Судя по гонору, непростой. Тогда почему мы с ним не в одиночках? Еще через несколько секунд внимательного осмотра своего соседа я понимаю, что на парне просто нет живого места. Вывих плеча, огромная гематома на бритом затылке и хрен его знает, что там ещё. Одно радует — позвоночник цел. Иначе ногами бы не махал.
Со стороны двери раздаётся грохот задвижки.
— Тихомиров, на выход, — слышу команду сквозь скрип петель. — Побыстрее давай!
Спускаюсь со второго этажа нар и подхожу к конвойному.
— Лицом к стене, руки за спину, — командует он.
Усмехаясь, подчиняюсь. Внутри отравляюще растекается выжидающая жестокость и желание мести. Конец им тут всем. Как только выйду, будут землю ложками на скорость жрать и из сортиров запивать. А выйду я скоро… За мной стоят сотни людей, которые хотят видеть меня на воле и в добром здравии. Страшно только
