призраки разгуливают, прошлое и будущее смешались не пойми как, с людьми разная жесть творится, недостаточно?
Боб расхаживал по номеру, держал телефон возле рта.
— Ты об этом давно узнала, помнишь? — рассудительно проговорил он. — Не думала уезжать, собиралась расследовать. Еще что-то стряслось?
Катарина помолчала, а потом спросила:
— Ты говорил, тебе надо со мной поговорить. О чем?
Боб быстро пересказал Катарине, что нам стало известно. Упомянул про то, что «Бриллиантовый берег» кишит призраками, про буклет. Про Бегичей, которые не могут быть ни при чем.
— Филип точно все знает. Насчет Богдана не уверен, — подытожил он.
После недолгой паузы Катарина произнесла:
— Выходит, мы с Давидом догадались практически одновременно. Вчера я листала буклет. Выпила вина, мне не спалось. Просто от нечего делать, представляешь? Давид — умница. Золотая голова.
— Что там написано? — замороженным голосом спросил Боб.
Я был рад, что додумался, и мне хотелось узнать детали. Но вместе с тем хотелось закричать: «Не желаю слышать!» Предполагать, что чудовища существуют, по-своему весело. Но узнать наверняка, получить доказательства — это угроза твоему рассудку.
— Погоди, прочту. На телефон сфотографировала. «Я пришел в дом Твой, получил кров под Твоей крышей. Благодарю и признаю Тебя своим Господином. Признаю власть Твою, Твое величие. Отдаю Тебе душу свою, вверяю себя, свое настоящее и будущее, свою жизнь и смерть. Ты Господин мой, Ты волен отныне распорядиться мною, поступить по своему разумению».
— Господин? — спросил Боб. — Как это понимать?
— Откуда я знаю? Мне плевать! — Недавно Катарина шептала, а теперь кричала. — Это слишком… Зловеще и тупо! Я сожгла буклет и убираюсь отсюда. С меня хватит!
Она засмеялась — некрасиво, визгливо, а следом заплакала. Похоже, влюбилась в Богдана, как Боб влюбился в нее саму, но поняла, что ничего у них с Бегичем не выйдет, он мутный и, возможно, страшный тип. Катарине горько, она чувствует себя обманутой.
Почему люди не могут влюбляться исключительно в тех, кто любит их? Насколько проще все стало бы! Ни безответной, неразделенной любви, ни страданий.
Ага, мысль детская, наивная.
Катарина продолжала кричать, и голос ее несся по палате, отпружинивал, отскакивал от стен.
— Сборище психов! Или сектантов. Может, они методы НЛП используют или наркотики подсыпают. Или еще что. А я-то хороша! Мачеха в жилетку поплакалась, я и рада стараться. Журналист-расследователь! Курам на смех. Спасибо, наигралась.
Боб стал успокаивать Катарину, убеждать, что отъезд не поможет. Если есть подпись, обещание дано, следовательно, наступят и последствия. Он был очень убедителен, и ее слезы, крики потихоньку стихли.
— Не лучше ли попробовать изменить ситуацию?
— Что ты предлагаешь? — спросила Катарина, шмыгая носом.
— Я видел, как сотрудница отеля принесла буклеты в архив. По-моему, их не утилизируют, а хранят. Рассмотреть не удалось, но вроде там стоят полки с буклетами. Может, есть и еще что-то ценное, стоит взглянуть.
Она обдумала его слова и произнесла:
— Извини, Боб. Вела себя, как полная дура. Хуже даже. Как трусиха. Давид не испугался, а я… Стыдоба. Мою сестру убили, а человек… — Она поперхнулась. — Богдан мне врал, использовал. Кто знает, чего добивался, что им от нас нужно.
— Не извиняйся. Я и не думал тебя осуждать.
— Знаю, что не думал. Таков уж ты, Боб. — Катарина вздохнула. — Я сама себя сужу. Короче, я знаю, как попасть в архив. Сегодня у нас с Богданом были планы, я все отменила с перепугу, сказала, что больна, хотела смыться по-тихому. Позвоню ему, напрошусь в гости. Я видела у них в доме ключницу, в ней должен быть универсальный ключ от всех помещений отеля. То бишь ключ точно есть, Богдан говорил. Найду его, добуду и дам знать. Вы еще не выписались? — Не дожидаясь ответа, она неслась дальше: — Можете находиться в отеле на законных основаниях. Встретимся возле архива часов в шесть.
Воровать у Бегичей рискованно. Я опять занервничал, мама тоже, а Боб и подавно. Но Катарина стояла на своем, обещала быть острожной. Говоря по правде, план хорош. Вскрывать замки никто из нас не умеет, а как иначе попасть в архив? Выломать дверь?
Минут двадцать спустя отважная Катарина прислала сообщение, что встречается с Богданом. Нам оставалось ждать весточки о том, что ключ у нее.
— Вернемся в отель, — сказал я. — Мам, сообщи врачу, что забираешь меня. Приедем якобы за вещами, а сами будем в номере ждать сигнала Катарины.
— Тебе не обязательно ехать, — предприняла мама последнюю попытку. — Может, это ложный путь, ничего в архиве нет.
— Скажи еще, что это совпадения, а привидений не существует.
— Такого я говорить не собиралась. Давид, ты можешь побыть в больнице, в безопасности. Мы с Бобом…
— Не буду я торчать здесь и ждать! Пересидеть в уголке? Отправить тебя и Боба? Хочешь, чтобы я с ума сошел?
Она махнула рукой и отвернулась.
— Госпожа Лазич, как знать, безопасно ли тут? У Бегичей везде могут быть свои люди. Не нужно расставаться, — резонно заметил Боб. — Лучше держаться вместе, защищать друг друга.
Спасибо ему. Боб мудрый, и мама прислушалась к нему. Поразмыслила и согласилась.
Мы снова в отеле. Вернулись во второй половине дня, ближе к вечеру. Я смотрел на белые стены здания и думал, что «Бриллиантовый берег» вцепился в нас белоснежными зубами.
Предполагаю, и против того, чтобы я вместе со всеми отправился в архив, мама тоже станет возражать, но мы с Бобом снова скажем: надо быть вместе, нельзя разлучаться, если хочешь победить. Герои фильмов и книг постоянно совершают эту ошибку: начинают действовать поодиночке, идут в разные стороны.
Но мы поступим иначе.
Глава шестая
Ничего нет хуже, чем ждать и догонять. Слышал, это японская пословица. Не уверен, что не напутал, но в любом случае, мысль верная.
Догонять мне не приходилось, а вот жду я часто, успел привыкнуть к этому, но звонка Катарины, как и все, ждал с огромным трудом.
Мы упаковали вещи, мама попыталась поспать, я тоже полежал с закрытыми глазами. Пару раз мама выходила на балкон, и я чувствовал ползущий оттуда запах табачного дыма. Когда она вернулась с балкона во второй раз, мы встретились взглядами, и мама покраснела.
— Извини. Знаю, нехорошо. Но так вышло.
— Это из-за меня.
— Что ты! Я сама, сдуру. Но брошу, обещаю.
— Брось, пожалуйста. Это вредно для твоего здоровья.
Она покивала и отложила алфавитную доску. Не хочет слушать мои нотации. Иногда и взрослые ведут себя, как малые дети.
Боб принес из ресторана напитки, заказал еду, старался накормить меня и маму, а когда она спросила, почему он сам не ест, сказал, что его мутит при мысли о еде.
Мама смотрела сочувственно: какая еда, если Катарина с Богданом,
