в ресторане или бухгалтерия. Или архив.
— В отеле есть архив? — спросила мама, сделав глоток минералки.
— На цокольном этаже. Бухгалтерия, отдел кадров, архив. Там, наверное, личные дела сотрудников хранятся. И буклеты.
— Буклеты? — удивилась мама.
— Их всем гостям выдают, очень удобно. — Боб в двух словах описал буклет. — Они индивидуальные, на первой странице — имя, на последней нужно расписаться, что соглашаешься с правилами.
— Надо же. Нигде такого не видела.
— Это вроде фишки «Бриллиантового берега». Нам сказали: если, уезжая, сдашь буклет неповрежденным, в следующий раз получишь пятипроцентную скидку на бронирование.
— Они хранят старые буклеты? Зачем?
Боб потер лоб.
— Вообще-то девушка на ресепшен говорила, буклеты утилизируются. Вроде так положено по современным экологическим требованиям, а клиенты, которые способствуют этому, награждаются.
Он умолк на секунду, а у меня внутри будто сирена сработала.
— Зачем тогда сотрудница несла их в архив? — продолжил Боб. — Давид принимал лечебную ванну, я стоял в коридоре и видел, как она принесла стопку буклетов. Открыла дверь, внутри полно полок. Помню, я подумал еще: помещение большое, будто хранилище не в отеле, а в библиотеке. Полки от пола до потолка. Девушка сразу захлопнула дверь, но мне показалось, на полках были буклеты. Я не придал значения, забыл, а сейчас вспомнилось.
Вот он, недостающий кусочек!
— Боб, ты гений, — сказал я. — Буклеты! По-моему, мы близки к разгадке.
Глава пятая
Когда я сообразил: дело в буклете, то так разволновался, что долго не мог толком сформулировать мысль. В груди стиснуло, руки начали шевелиться, дергаться. Я говорил, у меня случаются непроизвольные движения. Это бывает, если я переживаю, боюсь, нервничаю, расстраиваюсь.
Мама и Боб подбежали, стараясь помочь, поддержать, хотя оба в курсе: в подобных случаях все зависит от меня. Совладать с собой — в моем случае не красивая фраза. Мозг должен справиться с телом самостоятельно, и у меня чаще всего получается, с каждым годом все лучше, я этим горжусь. Раньше, когда был малышом, помогали только лекарства. Но я учусь покорять, подчинять себе собственное тело.
Врать не стану, стоило больших усилий унять беспокойство, выровнять дыхание. У меня есть проверенный способ: стараюсь не думать о глобальном, выбрасываю из головы то, что выбило меня из колеи, сосредотачиваюсь на отдельном участке тела. Например, на пальцах левой или правой руки, даже на одном пальце. Представляю, как моя воля, мысленная энергия и сила перетекли туда, чтобы я мог сжать кулак или скрестить пальцы.
Через некоторое время это удается. Удалось и на сей раз. Я свел вместе пальцы, открыл глаза, и мама поняла, что я готов говорить.
— Каждый гость отеля получает буклет и расписывается. Информации много, буклет объемный, чаще всего люди не вчитываются в текст. То есть гость «Бриллиантового берега» ставит подпись, не подозревая, что обещает, — сказал я. — Помните «Сияние» Кинга про отель «Оверлук» или первый сезон «Американской истории ужасов» про дом? Если человек умер там, его душа навечно остается в здании. Мне не удавалось понять, почему в «Бриллиантовом береге» застревают как призраки погибших здесь, так и тех, кто уехал, умер в другом месте. В чем причина, что привязывает души к отелю? Может статься, связующая нить — собственноручная подпись. Расписываясь, люди дают обещание.
— Какое? Умереть? Вернуться? — спросил Боб.
— Не знаю. Ты читал, что написано в буклете?
Боб отрицательно качнул головой.
— Как и подавляющее большинство. Но, если и прочтешь, возможно, не поймешь ничего. Все должно быть хитро составлено.
— Или нужные фразы написаны на незнакомом языке, — заметил Боб. — На немецком или китайском могли написать, что я обещаю почку отдать, я бы и за это расписался.
— «Они», — задумчиво произнесла мама. — Давид, если твоя теория верна, в деле замешаны хозяева отеля. По-другому никак.
— Катарина встречается с Бегичем! — воскликнул Боб. — Она в опасности!
— Все в опасности, — сказал я. — Ты тоже. Каждый расписавшийся в буклете постоялец.
Мама и Боб смотрели друг на друга, шокированные, не до конца поверившие, судя по их лицам. Абсурд, бессмыслица, да? Но многое кажется бессмысленным, пока истинный смысл от тебя скрыт.
— Поставившие подпись находятся под угрозой или уже умерли, а их души вернулись в отель и не знают покоя. Нельзя поселиться в «Бриллиантовом береге» и избежать этой участи. Понимаете?
— Это удалось только одному человеку, — медленно произнес Боб. — Давид, ты не ставил подпись, но жил в отеле. Я сказал, ты не в состоянии держать ручку и писать. У нас один буклет на двоих.
— И что это может означать? — нервно спросила мама.
Я сделал глубокий вдох.
— Предполагаю, во мне есть то, что способно нанести им урон, разрушить планы. Поэтому меня хотели выжить из отеля. Я особый гость: не расписывался, но жил там. Видел и чувствовал больше остальных. Обитатели «Бриллиантового берега» не имели власти надо мной, не могли убить, но стремились испугать, прогнать. И сумели.
Мама сразу поняла, к чему я клоню.
— Ты ни в коем случае не вернешься туда! Точка.
Последовали споры, уговоры, обсуждения настолько громкие и яростные, что в палату заглянула медсестра, спросила, все ли хорошо, призвала вести себя тише.
— Сначала нужно связаться с Катариной. Поговорить с ней, предупредить. Позвоню ей, поставлю звонок на громкую, — решительно сказал Боб.
Наверное, хотел показать этим: ему нечего скрывать от нас, он звонит Катарине не потому, что влюблен. Люди иногда бывают смешными.
Боб достал телефон и набрал номер. Катарина долго не отвечала, я думал, уже и не ответит, но потом раздался ее голос.
— Алло. Привет, Боб.
Говорила она неуверенно или так, будто собиралась заплакать.
— Катарина, нужно срочно поговорить. Это важно.
— Что-то с Давидом?
Она беспокоилась обо мне, это приятно. Все-таки мы почти подружились.
— Слава богу, с ним все окей. Дело в другом. «Бриллиантовый берег» опасен. Госпожа Лазич привезла алфавитную доску, Давид рассказал много важного. У него есть версия того, что могло случиться с твоей сестрой.
Катарина тихо ахнула.
— Догадка похожа на правду. Надо выяснить все, нельзя оставить как есть, люди гибнут и будут продолжать умирать. Выслушай нас и…
В трубке молчали.
— Ты там? — забеспокоился Боб. — Катарина?
— Да, — шепотом отозвалась она. — Я в номере. Нас могут подслушивать. Кругом уши! Не говори ничего. Выйду из отеля к морю, перезвоню.
Катарина сбросила звонок. Мы стали ждать, и минут через семь она позвонила. Говорила громче, кроме ее голоса, слышался шум волн, визг детей, смех, музыка. Приморский курортный город жил обычной жизнью.
— Я уезжаю, — сказала Катарина. — Когда ты позвонил, собирала вещи. Не могу здесь оставаться.
— Погоди, ты узнала что-то? Что?
Она издала странный звук: не то всхлип, не то сдавленный смех.
— Того, что
