И сами спустимся!
– Эм, – Настя посмотрела на меня. – Ты точно поняла, что говорить нужно по слогам?
– Ой…
Мы с Настей немножко поспорили, каким словом отозваться. В голову лезла всякая дурость. То слово подбиралось сложное, то слоги в нём грозились слиться в нечленораздельное «о-о-о» или «а-а-а».
Не подобрав ничего путного, мы просто прокричали:
– Рюк-за-ки!
Вскоре различили ответ:
– Рюк-за-ки.
– Вот и поговорили, – буркнула Настя.
Наверное, всё-таки мы слышали Гаммера. Вряд ли Вихра кричала бы по-русски. И хорошо. Английские слова мы бы не распознали. «Backpacks» приняли бы за «крэкс, фэкс, пэкс», а «syllables» – за какое-нибудь «снип-снап-снурре» и после подобного волшебства решили бы, что необратимо потеряли рассудок.
Побоялись начинать с громоздких рюкзаков Гаммера и Вихры. Взяли мой рюкзачок. В последний момент рассудили, что бросать его – не лучшая затея. Не хватало, чтобы он вылетел шаром для боулинга и посшибал там Вихру с Гаммером, и мы с Настей предпочли воспользоваться верёвкой. Вытащив её из камина – с каждым хватом она шла всё легче, – накрутили побольше узлов на лямки. Получилась ерунда. Развязали. Затянули два аккуратных узла. Столкнули рюкзачок в отверстие. Выдавали ходовой конец и одновременно прислушивались, не повторится ли крик.
Мы едва выдали четверть верёвки, когда тяжесть рюкзачка перестала ощущаться.
– Застрял? – спросила я.
Настя пожала плечами.
Пока мы соображали, как поступить, за верёвку дважды ощутимо дёрнули. Адресат получил посылку! Камин оказался не таким уж глубоким! В нём было от силы метров семь.
Вытянув пустую верёвку, мы с Настей убедились, что голос в трубе нам не почудился, и позволили себе окончательно поверить, что Гаммер и Вихра живы! Благоразумно отошли на пару шагов от сливного отверстия и, закричав, запрыгали на месте. Сбились на безудержный вопль ликования, запыхались и оборвали его смехом.
Взялись за рюкзаки, переправили их вниз и сами подготовились к спуску. Мне не терпелось обнять Гаммера и Вихру, но я привыкла пропускать Настю, да и побаивалась камина. В то же время оставаться одна не хотела. Представляла, как Настя скользнёт в сливное отверстие, а из ветродуйных щелей опустевшего зала засочатся призраки шахтёров и каких-нибудь фракийцев, стерегущих свои сокровища… Нет, я понимала, что это полнейшая глупость, но протянула Насте кулак. Мы поспорили, и на «раз-два-три» я выкинула бумагу. Настя выкинула камень. На том и порешили.
Настя помогла мне с беседкой, убедилась, что я совладала с восьмёркой, и попросила обойтись без прощальных взмахов. Усмехнувшись, я шагнула в каменную трубу.
По каске и плечам заструилась вода. Дышать стало тяжело. Я сказала себе, что наградой меня ждёт сундук с золотом, но не слишком ободрилась. Приятнее было думать, как я вернусь домой. Сяду за стол в торговом зале «Ратсхофа». Мама заварит чай со смородиной, принесёт тарелку с творожными колечками. Две тарелки! На одной – колечки, на другой – корзиночки с повидлом и кремовой розочкой. Я буду скусывать розочки и живописать пещеру Смирнова. Да уж, Конвэй из «Потерянного горизонта» прав: я почувствовала, что готова к любым трудностям, лишь бы в конце вознаградить себя маленькими удобствами.
Камин метра полтора вёл отвесно, затем расширился и повёл дугой. Всё бы хорошо, но верёвка задралась и теперь тёрлась об изгиб потолка. Не получалось найти удобное положение. Я крутилась в потоке воды. Он и отдалённо не напоминал недавний водопад, но всё же доставлял неудобство.
Я отладила ход верёвки так, чтобы она не мешала лежать на спине. Могла бы скатиться, как по трубе аквапарка, но продвигалась медленно, без рывков. Ощутив под спиной бугор, не порывалась его обогнуть и безучастно смотрела на высвеченный налобником ребристый потолок.
Рокот ручья оглушал, разгонял мысли, оставляя смутные чувства, но я привыкла к подобным испытаниям и терпеливо ждала, когда завершится спуск.
Потолок резко ушёл вверх. Верёвка задралась ещё выше, я больше не могла сползать на спине и сползала раскорякой, немножко потерявшись в пространстве. Силилась принять удобное положение и только вертелась, как пойманная на крючок рыба, а в следующее мгновение ослепла от яркого света и притихла. Кто-то подхватил меня за подмышки и потянул в сторону.
Рокот воды ослаб и сменил тональность, но остался поблизости. Я попробовала самостоятельно закрепиться на ногах, но сапоги почему-то заскользили, и я повисла на руках Вихры. Да, я уже разглядела, что на выходе из камина меня встретила именно Вихра.
– Не спеши, – сказала она. – Тут скользко.
– Ты живая?
– Как видишь.
– А Гаммер?
– Все живы, все невредимы, не переживай.
Вихра высвободила мою восьмёрку, и я наконец осмотрелась. Увидела, что раструб каменной трубы вывел в скромную полость, зажатую между отвесными стенами и непропорционально высоким потолком. Наклонный пол покрывала илистая грязно-коричневая глина, исполосованная потоками воды. Ходить здесь, да и просто удерживать равновесие было трудно. Я сделала несколько шагов, исполнила парочку кульбитов и предпочла опуститься на четвереньки – сползла к стене, под которой на рюкзаках сидел присмиревший, но в общем довольный Гаммер. Села рядышком и посветила в сторону Вихры. Уцепившись за верёвку, она просунулась в раструб и готовилась принять Настю.
– Ну и балда ты, Андрюша, – вздохнула я.
– Ого! – удивился Гаммер. – Андрюшей ты меня в последний раз называла, когда…
– Да, когда ты свалился в Преголю и тебя вылавливали всей набережной.
– Я тогда сам выбрался.
– Ну да.
– И сейчас всё обошлось.
– А в следующий раз может не обойтись.
– Это точно. Я ведь чуть не улетел в колодец.
Из полости открывалось два выхода. Один вёл в узенькую галерею, второй – прямиком в колодец. По словам Гаммера, он вылетел из камина и заскользил по глине. Скользил в темноте, потому что в камине с каски сорвало налобный фонарь. Хватался за верёвку, но только прожигал перчатки, а затем ударился о стену. Повезло, что ударился ногами. И повезло, что, ошеломлённый падением, поднялся не сразу. От колодца его отделило не больше метра. Мог бы сорваться в него и там уж наверняка разбиться.
– Испугался? – спросила я.
– Ну, пару кирпичей отложил. На новый дом не хватит, но ничего. Ещё так полетаю – и построю особнячок не хуже того Гнезда стервятника.
– Он не из кирпича.
– Зануда…
Мы тихонько рассмеялись, и я закрыла глаза. Почувствовала лёгкость в голове, словно мне в затылок подул ветерок. Уснула бы, но дрожала от холода и даже задремать толком не смогла. Ещё и ноги пульсировали от усталости. Я полулежала под стеной, а они будто ожили отдельно от меня – выпали из суставов и самостоятельно ушли на поиски сокровищ.
Когда к нам присоединилась Настя, мы засуетились, набросили на плечи рюкзаки, и Вихра мельком заглянула в колодец. Промолвила, что он идёт уступами и опускается метров на десять. Наверное, Гаммер представил, как летел бы на такую глубину. К счастью, балансировать на уступах или делать навеску нам не пришлось. Сверившись с картой, Вихра указала в галерею, и мы, разбитые, перепачканные в глине, покинули негостеприимную полость.
Ручей, вытекавший из камина, почти весь уходил в колодец. В галерею попадала едва приметная струйка. Вскоре она затерялась в рыхлом галечном настиле, а Вихра показала нам тёмные желобки на стенах. Сказала, что они отмечают прежние уровни воды. Временами галерея превращалась в полноводное русло, и это объясняло, почему в ней нет крупных камней, сталагмитов и других препятствий. Идти было легко, и галька задорно хрустела под сапогами.
Чем шире становилась галерея, тем чаще на низком потолке проступал натёчный декор. Серая и будто мятая порода стен сменялась плотным наслоением сланцевых плит, и в их стыках поблёскивали то серебристые, то синеватые прожилки. Гул камина отдалился. В тишине, нарушаемой лишь звуками наших шагов и поскрипыванием влажных креплений рюкзаков, мы перебрались в громадный зал, и он повсюду, куда только дотягивались лучи фонарей, был уставлен молочно-белыми сталагмитами разной высоты. Мы угодили в настоящий лабиринт, и продвижение замедлилось.
Зал оказался чуть ли не самым просторным из всех, что нам встретились в пещере Смирнова. Судя по карте, впереди открывались два прохода, и нам бы поторопиться к ним, но мы шли без особого рвения. Медленно петляли, осматривали худенькие, жердеподобные сталагмиты и расположенные по соседству крупные, рассевшиеся внушительным конусом.
В местах, где потолок опускался на высоту трёх-четырёх метров, угадывались массивные натёки с забавными, похожими на вымя сталактитами, словно где-то наверху опрокинулись десятки цистерн с молоком – оно просочилось в зал и, схваченное пещерной прохладой, застыло. Я сказала об этом вслух. Настя и Гаммер усмехнулись, а Вихра отметила,
