что вычистили находившийся по соседству с Брест-Литовском транзитный лагерь большевистских военнопленных, а чуть позже совершили набег на такой же, но еще более крупный лагерь, расположенный в местечке Бяла-Подляска. Свидетелей тех черных дел не осталось, так как бывших пленных налетчики увели с собой, а немецкую охрану самым безжалостным образом истребили прямо на месте. Точного подсчета контингента в лагерях не делалось, но, по приблизительным оценкам, в руках у нашего врага оказалось не меньше семидесяти тысяч большевистских солдат и командиров...
- Последнее, мой добрый Вильгельм, совершенно неважно, - самоуверенно махнул рукой Гитлер. - Судя по тому, как началась война, этот человеческий материал имеет крайне низкое качество и может быть использован только на тяжелых и неквалифицированных работах, вроде постройки пирамид или выкапывания вручную оросительных каналов. Вы лучше скажите, что стало с солдатами сорок пятой дивизии, захваченными этим самым неизвестным врагом в Бресте и его окрестностях? Их убили или все же угнали с собой в плен?
- Налетчики угнали их в плен, мой фюрер, но только не к себе в ту жаркую страну, - с угрюмым видом произнес Канарис. - На месте пленения частей сорок пятой дивизии мы обнаружили только брошенные мундиры и нижнее белье, и ни одного живого или мертвого немецкого солдата. А потом в наше представительство в Стокгольме от шведских коллег поступило сообщение военного атташе в Москве капитана Энгельбректа Флудстрёма о том, что вчера утром солдаты НКВД прогнали по московским улицам от Красной площади в направлении Казанского вокзала большую толпу голых мужчин, между собой говоривших на немецком языке. И вообще это явление наделало в русской столице много шума, и сейчас там только о нем и говорят...
- О, какое невиданное унижение! - вскричал Адольф, патетически потрясая вздетыми вверх руками. - Мужчин высшей арийской расы, на забаву толпе, в голом виде, как каких-то животных, провести через всю столицу славянских унтерменшей? Прощать такое, мой добрый Вильгельм, нельзя ни при каких обстоятельствах. Этот самый наш неизвестный враг теперь является и моим личным врагом тоже!
- Мой фюрер, - ответил Вильгельм Канарис, - вы должны знать, что штаб группы армий «Центр» захватывало довольно крупное германоязычное подразделение той неизвестной армии. К такому выводу пришли мои офицеры, расследовавшие ту историю. В первые минуты нападения, из-за немецкой речи и обмундирования, отдаленно похожего на полевую форму Ваффен-СС, налетчиков приняли за своих и выполнили их требование сложить оружие, а потом сопротивляться было уже бессмысленно и безнадежно. В противном случае в здании штаба присутствовали бы следы борьбы, пулевые клевки и пятна крови на полу, чего обнаружить не удалось.
- Но в Брест-Литовске, мой добрый Вильгельм, были все же русские солдаты? - спросил фюрер всея Германии.
- Да, русские, - подтвердил его собеседник, - но только это отнюдь не были русские солдаты наших дней. Как рассказал на допросе один бывший польский офицер, который в прошлую войну сражался против германской армии на Восточном фронте, а потом отчаянно бился с большевиками под Варшавой, эти русские выглядели как закаленные стальные гвозди ручной выделки. Он два года наблюдал Красную Армию, так сказать, в ее естественной среде обитания, и говорит, что солдаты, захватившие Брест-Литовск, совсем не походили на типичное воинство большевиков - плохо управляемое, почти необученное и неуверенное в себе и своих командирах. Такой русская армия была полтора-два века назад, во времена Фридриха Великого и Наполеона, когда ее отборные полки решали исход европейских войн и низвергали в прах чужое величие. Теперь подобных титанов в России, к нашему счастью, больше не делают, народ измельчал и выродился, но тогда это была главная военная сила Европы, что с боями прошла от развалин Москвы до Парижа и поставила точку в карьере Наполеона Бонапарта.
- Вы меня пугаете, мой добрый Вильгельм, - вздрогнул Гитлер, - остается только надеяться, что таких хорошо вышколенных солдат у нашего неизвестного врага не очень много.
- Могу предположить, - сухо произнес адмирал Канарис, - что в составе пока неизвестной нам вражеской армии имеется от ста пятидесяти до двухсот тысяч штыков. В общем масштабе войны с Советами это, конечно, небольшое количество, но если их командующий будет применять свои войска не на линии фронта, пытаясь остановить неудержимый натиск германских пан-цергрупп, а для внезапных набеговых операций в нашем глубоком тылу, то я даже и не знаю, как защищаться от такой опасности. И вот что еще вам следует знать. Сегодня на рассвете авиация нашего неизвестного врага атаковала железнодорожный узел и аэродром в городе Вилен-штадт. Это было оружие, по принципу действия похожее на тот огонь с небес, который Господь обрушил на Содом и Гоморру, чтобы стереть их с лица земли. К развалинам вокзала невозможно подойти из-за бушующего в его окрестностях массового городского пожара, в котором, кажется, горят даже камни. Две узловые станции западнее и восточнее города разрушены не так тотально, но и там после удара земля и остатки строений расплавились в стекло. Если в Бресте, где применялась самая обычная взрывчатка, для восстановления движения потребуется две-три недели, то в Вилен-штадте, с учетом уже изложенных обстоятельств, железнодорожный узел придется отстраивать заново и в другом месте...
Гитлер хотел было что-то сказать, но тут на столе у секретарши тихо зазуммерил телефон внутренней связи. Тихая, как мышка, девица, у которой от всего услышанного вставали дыбом пергидролевые волосы, сняла трубку, выслушала сообщение и вполголоса сказала:
- Мой фюрер, герр Раттнехубер сообщает, что к вам прибыл рейхсфюрер с двумя господами в штатском и просит его немедленно принять. Он говорит, что дело это неотложное и очень важное.
Ганс Раттенхубер (на 1941 год штандартенфюрер ОС) в Основном Потоке являлся начальником личной охраны Гитлера все двенадцать лет существования нацистского режима. Через его руки проходили все гости Гитлера, включая самых высокопоставленных. И даже Генрих Гиммлер был ему не начальник. Рейхсфюреру СС Гитлер строжайшим образом запретил отдавать его начальнику охраны хоть какие-нибудь приказания, а самого Раттенхубера предупредил, что если он будет отчитываться перед Гиммлером хоть по малейшему вопросу, то сразу же сядет в тюрьму, с летальным исходом. Вот так они и жили: Гитлер и его двуногая немецкая овчарка в мундире офицера СС, с рычанием обнюхивающая всех гостей своего господина.
Услышав о визите Гиммлера, Канарис облегченно вздохнул и мысленно перекрестился, так как сумел опередить конкурента примерно на час; Гитлер же, напротив, встрепенулся и сказал:
- Мой кроткий Генрих, как всегда, вовремя. Паула, скажи герру Раттенхуберу, что я
