невероятный прилив стыда и зачеркиваю их так лихорадочно, что отрываю уголок страницы.
Наконец, померив комнату шагами, я нахожу нужный ответ:
Я не откажусь от любой помощи. Какие у тебя идеи?
Все. И, пока я снова не убедила себя зачеркнуть свои слова, я ухожу.
Глава 17
Я бы хотел сводить тебя поужинать.
И все. Он хочет поужинать. Прочитав эти аккуратно написанные слова внизу страницы, я выдыхаю, но у меня до сих пор кружится голова. Разумеется, он не собирался целоваться со мной в темной комнате «в образовательных целях».
Это же абсурдная мысль, Саванна.
Безумная.
Он хочет поужинать. В приятном ресторане, где мы наконец встретимся лицом к лицу и обсудим написанные мною сцены перед тем, как я отправлю книгу в издательство. Как адекватные взрослые.
Но, перевернув страницу, я замечаю, что он написал что-то еще.
Поясню – это свидание. Я хотел бы сводить тебя на свидание.
Где-то три секунды мое сердце выписывает кульбиты, и еще минуту я не шевелюсь. Он хочет сводить меня на свидание. Первое свидание. Одно из таких, которые мы все это время обсуждали на полях в отношении других людей и ситуаций. Вот только на сей раз речь обо мне. Он не собирается вести в «Кэтбёрд Сит» какую-то девушку по имени Челси, чтобы она рассказала ему, как отказ от глютена изменил ее жизнь. Он хочет поговорить со мной. В романтической обстановке. Потому что хочет со мной встречаться.
Я окрылена и будто парю.
И все же… эта история подошла к концу. Магия этой комнатки… скоро развеется. Он готов покинуть детский домик на дереве, полный песен и игр, и начать настоящую жизнь. Он уже спустился на землю и жестом зовет меня последовать за ним.
У меня ощущение, что я увидела повзрослевшего Питера Пэна, будучи к этому не готовой.
Но мы же партнеры. Игра не может продолжаться, если одна половина команды решит сдаться. Я пишу:
С удовольствием. Когда?
С этого момента мы обмениваемся посланиями весь день.
Сегодня. В семь вечера.
В семь не могу. У меня благотворительный банкет в пять. Может, в восемь… Или в полдевятого?
Идет. Встретимся в 8:30. Здесь?
Идеально.
Итак. Я иду на свидание с таинственным редактором.
Сэм. Я иду на свидание с Сэмом.
Эта мысль обволакивает меня, пока я направляюсь по коридору на совещание, переполненная эмоциями.
Меня волнует не столько то, что я встречусь за ужином с таинственным редактором. Я очень хочу с ним увидеться. Теперь он занимает мои мысли на протяжении всего дня (а иногда и ночи). Он гениальный. Остроумный. Прямолинейный, да, но я начала это уважать. И самое главное – я стала хотеть, чтобы он сопровождал меня повсюду.
Куда бы я ни пошла, что бы я ни делала, я хочу, чтобы он был со мной.
Например, пока я смотрела, как Оливия с Феррисом пытались одновременно бежать на месте, готовя суп и запечатывая приглашения на свадьбу. О, он бы счел это уморительным.
Пока сидела в «Тин Кэн» с Лайлой и слушала живое выступление музыкальной группы. Правда же, гитарист похож на Брэда Пейсли?[34] Просто жуть как похож.
Пока стояла в коридоре суда и смотрела на очередь из невест и женихов.
Ну то есть как раз тогда я о нем не думала. В тот день – нет.
Но остальные девяносто пять процентов времени я постоянно думаю о своем редакторе.
Единственная небольшая проблема заключается в том, что мне трудно сопоставить остроумного и коммуникабельного интеллектуала, который так изумительно держит меня в тонусе, с… Сэмом. С Сэмом, в числе хобби которого членство в совете попечителей YMCA[35] и Rotary International[36]. С Сэмом, который в прошлом году взял отпуск на неделю, чтобы съездить в Брэнсон, Миссури.
Брэнсон, Миссури.
Так что бо́льшую часть времени я их не сопоставляю.
И просто притворяюсь, что они два совершенно разных человека.
Но теперь… мне придется посмотреть в лицо фактам: Сэм – невероятно потрясающий и так же любит шоу «Забавный ужин врагов на ферме»[37]. И подолгу разглагольствует о QuickBooks[38].
Я первая – довольно рано, надо сказать – прихожу на совещание, посвященное названиям книг, и, взглянув на часы, кладу распечатки и ноутбук на стол и начинаю ходить. Сегодня я прошла всего три тысячи шестьсот шагов, ничтожно мало, и я бы попробовала наверстать упущенное по пути домой после работы, вот только вечером банкет. Я сегодня на машине – мне надо сразу поехать домой, все-таки втиснуться в платье в «воинском синем» на два размера меньше и по пробкам добраться до центра. Если судить по прошлому году, сейчас мне нужно набрать как можно больше шагов, чтобы Оливия опять не вытащила меня на сцену в качестве «живого примера» того, как «нам может казаться, что надежда утрачена, но на самом деле нам лишь нужно окружить себя теми, кто будет на нас положительно влиять и мотивировать становиться лучшей версией себя» (то есть такими, как она).
Я ускоряю темп и сокращаю ширину шагов, из-за чего начинаю походить на пингвина, который куда-то торопится вразвалочку.
Я слышу какое-то шуршание, поворачиваюсь и вижу Сэма, вошедшего в комнату.
Он останавливается.
И у него такой вид, будто он застал меня голой.
– Сэм, – говорю я, тут же замирая и испытывая нарастающий стыд. – Извини… Я участвую в пешем марафоне и… ну… – Я неловко замолкаю, понимая, что не знаю, как закончить предложение.
Или абзац.
Или разговор.
Мы впервые оказались с ним лицом к лицу наедине.
Последние несколько недель мы избегали друг друга. Наверное, он, как и я, более охотно открывается на бумаге, чем глядя кому-то в глаза. В конце концов, быть честным на бумаге так легко, например…
Глядя ему в глаза, я кое-что вспоминаю и бледнею.
Например, я призналась, что у меня недавно был грибок ногтя на ноге. Я защищала героиню, которая использует коврик и сланцы в спортзале, и закончила свою тираду следующими словами: «Поэтому в ду́ше всегда нужно носить обувь. Никогда не знаешь, какие бактерии там таятся».
На что он ответил: «Я имел в виду всю эту сцену. Она не нужна. Как бы сильно я ни ценил урок по личной гигиене, проблема в самой сцене. Они сталкиваются в спортзале. Нам не обязательно знать, что потом она принимает душ и читает себе нотации о стопе атлета».
Ой, как унизительно.
Я помню, что делилась с ним этими вещами, но думала, что при встрече это станет неважным, я просто пожму плечами и посмеюсь с ощущением, что неловкие секретики и личные истории только сблизили нас. Но теперь, судя по его бегающему взгляду, я понимаю, что это не так.
– Молодец, – говорит Сэм, отмахиваясь от моего объяснения. Он до сих пор стоит в дверях. – Я как раз обсуждал с Нанетт ограниченную подвижность в рабочие часы. Я бы хотел придумать, как поощрять друг друга больше двигаться.
К слову, я замечаю, что он по-прежнему не шевелится.
А затем замечаю еще и предметы у него в руках.
Две кофейные кружки. Темно-зеленого цвета с золотым курсивом, которым написано… Я прищуриваюсь, но Сэм двигает руками, и внезапно надпись оказывается скрыта из виду. Кофейные кружки, упаковка эспрессо и… Он что, посматривает на общие сиропы в другом конце комнаты?
Он хочет украсть общие сиропы?
– Ладно, – продолжает Сэм, перехватывая мой взгляд и поворачивая запястье, чтобы посмотреть на часы. – Я кое-что забыл. А ты… продолжай, – добавляет он и натянуто улыбается.
– Спасибо. Так… и сделаю… Увидимся позже? – спрашиваю я, нерешительно заходя на территорию честности.
Он оживленно кивает. Тут же. Так быстро, что я даже не успеваю закончить предложение.
– Непременно. Удачи с шагами.
– Спасибо. – Но я обращаюсь к пустой комнате, потому что он уже ушел.
В нашей тайной комнатке появилась кофемашина.
Как только я захожу внутрь, то чувствую запах кофейных зерен.
В углу на стопке книг в небольшом кофейнике на двоих булькает горячий свежесваренный кофе. А на полу рядом аккуратно стоят две
