целомудренных поцелуев у меня были большие планы на тот случай, если она выберет Отдых и «Нетфликс».
Стоя в джинсах, которые могли остановить все дорожное движение, и ярко-красной кофточке с открытыми плечами, она смеялась – на это я и надеялся. Поставив цветы в воду и попрощавшись с детьми, я повел ее к такси. Если она хотела прочувствовать настоящего Изона Максвелла, то наличие личного водителя или «Харлей», который я одолжил у приятеля и припрятал в гараже, в эту опцию не входили. Честно говоря, настоящий Изон Максвелл и на такси-то не ездил, но это было наше первое свидание, так что мне пришлось улучшить сервис.
Улыбаясь, как два придурка, мы держались за руки всю дорогу до маленького суши-бара в центре города. На «Йелп» он был описан как «модный и аутентичный», и мы, будто чинные пенсионеры, которые ужинают еще до заката, проскользнули внутрь до всеобщего ажиотажа.
Отзывы о «Суши Ран» были правдивы. Этот ресторан заслуживал доверия, и, хотя лично я никогда не был в Японии, сырые извивающиеся щупальца осьминога на суши-конвейере выглядели весьма аутентичными. Я думал, что Бри будет заползать под стол каждый раз, когда они оказывались рядом. За ужином я смеялся громче, чем за последние несколько лет, вместе взятые, пока прикрывал ей глаза каждые три минуты.
А ночь только начиналась.
Мы забежали в мартини-бар, который, судя по всему, нравился Бри, и спустя два коктейля отправились на пивзавод дальше по улице. Мы разговаривали. Мы смеялись. Мы целовались каждый раз, когда хотели. Моя рука не отрывалась от ее бедра, и если я не прикасался к ней, то она прикасалась ко мне.
Как двое родителей тридцати с чем-то лет, которые примерно миллион лет не выходили из дома никуда, кроме работы, мы чувствовали себя абсолютно свободными. К девяти часам мы уже были порядком навеселе и совершенно пьяны от любви. Именно поэтому мы оказались в караоке-баре – притом не очень хорошем. Там собралась интересная компания. Длинная деревянная барная стойка была заполнена мужчинами средних лет, потягивающими скотч и обменивающимися буквальными и метафорическими историями о войне, что резко контрастировало со столиками у сцены, заполненными студентами колледжа, играющими в ретронастольные игры типа «Соедини четыре» и «Морской бой».
В своих красных туфлях на каблуках Бри промаршировала прямо к пустому возвышению и заняла там место, пока я покупал напитки в баре. Затем нам пришлось пережить самый ужасный караоке-концерт, свидетелем которого мне когда-либо приходилось быть. Ведущий был так плох, что ему не удалось бы вытащить певца на сцену даже ради спасения своей жизни. Он пел абсолютно отвратительно. Серьезно, он был похож на кота с о-о-очень длинным хвостом в комнате с креслами-качалками. Чувак играл – и это еще мягко сказано – на синтезаторе, на котором, клянусь, не хватало пары клавиш. Его шутки были еще более ужасными, чем его пение. До такой степени, что мне даже стало жаль этого парня. Так что я сделал то, что сделал бы любой профессиональный музыкант в подобной ситуации…
– Отлично, отлично. У нас наконец-то есть первый исполнитель сегодняшнего вечера, – объявил ведущий Кэрри О’Кей, чертовски обрадованный тем, что ему удастся расслабиться. – Леди и джентльмены, поприветствуем и похлопаем Бри Уинтерс!
Никогда в жизни на меня не смотрели таким пристальным и быстрым взглядом. И никогда в жизни я так не наслаждался этим.
– Она здесь! – крикнул я, помахав рукой.
– Изон, – зашипела она. – Ты в своем уме? Я не умею петь.
– Ну же. Ты хотела прочувствовать, каким может быть свидание с Изоном Максвеллом. Что ж, оно вот такое. Покажи, на что ты способна.
– Ни на что. Я даже не могу удержать ноту, чтобы спеть «с днем рождения» для детей. Твои музыкальные способности буквально единственная причина, по которой я тусуюсь с тобой.
Я рассмеялся, увидев ее покрасневшие щеки.
– Тебе не обязательно уметь петь. Это просто должно быть весело.
– Что навело тебя на мысль, что я могу быть веселой?
– Ты самый веселый человек на свете. Мне с тобой точно весело. – Я наклонился для поцелуя, улыбаясь ей в губы. – Да ладно тебе. Мы справимся вместе.
Она вздохнула и неохотно последовала за мной на сцену. Пролистав самый старый в мире сборник песен, в котором не было ничего новее две тысячи пятого года, я наконец спросил, могу ли я сыграть. Кэрри, кажется, был готов отдать мне свою душу, если это означало, что он сможет передохнуть.
К счастью, я ошибся и все клавиши были целы, так что я сыграл короткое вступление и спросил Бри:
– Итак, что желаешь спеть, красавица?
Она стояла рядом со мной с дрожащими руками, переминаясь с ноги на ногу и чертовски нервничая.
– Какая самая короткая песня, которую ты знаешь?
Посмеиваясь, я сыграл все семь нот песни «Бриться и стричься» и посмотрел на нее снизу вверх, будучи готовым еще больше вспотеть от ее великолепного сердитого взгляда. Она не разочаровала меня, но, пока я вовсю получал удовольствие, выводя из себя лучшую подругу, я вспомнил, что должен произвести впечатление на свою спутницу.
Подняв руку в воздух, я продолжил играть другой рукой и опустил голову.
– Присядь здесь и подержи мне микрофон. – Я практически почувствовал себя виноватым, увидев ее облегчение, когда она уселась ко мне на колени.
Однако эти чувства быстро ушли, когда я запел вступление «Давай начнем» Марвина Гэя и ее щеки покраснели.
Мне показалось, что люди замолчали, когда я начал петь. Возможно, они даже оторвались от своих игр и развернулись на стульях, чтобы лучше видеть. Но на той сцене для нас существовали только мы двое.
Я изо всех сил пытался дотянуться до всех клавиш, пока она сидела у меня на коленях. Но мне было все равно, даже если я играл, как третьеклассник на концерте. Я ни за что на свете не отпустил бы ее. После финальной ноты я все еще не закончил, поэтому сразу переключился на «Я займусь с тобой любовью» «Бойз Ту Мэн», прежде чем перейти к «Я хочу заняться с тобой сексом» «Колор Ми Бэд».
Я чуть не проглотил язык, когда Бри расслабилась настолько, что подключилась к песне и подпевала «ооо» на заднем плане. Когда она вылезла из своей скорлупы, я решил не останавливаться на достигнутом. К тому времени, когда я дошел до первого припева «Секс в огне», Бри уже стояла рядом со мной, смеясь и крича в микрофон.
В тот вечер у моего импровизированного выступления явно была определенная тематика, и когда
