Старшина угрожающе крутил усы, сержанты-черпаки смотрели не менее люто и непонимающе, чем начштаба заставы, а я уже собрался.
Ничего хорошего от поездки на ТГ не виделось. Тут-то, на Первомайке, всё просто и ясно, а там?
Камаз фыркнул выхлопом, я подпрыгнул в кузове, машина тронулась и мне в первый раз удалось увидеть Первомайское со стороны. Его стерли с земли в 96-ом, но сейчас село краснело свежим кирпичом, а новенько-блестящие «шестёрки» — «семёрки» стояли почти в каждом дворе. Даже асфальт, идущий через село, оказался новым, и понять, что мы на дороге вышло легко — подкинуло чуть не до тента.
ТГ-6, шестая тактическая группировка, населённый пункт Баташюрт, Хасавюртовский район… Серая сырая земля, вездесущие куски высохшего желтоватого камыша, осеннее лениво-ворочащееся небо и вездесущий ветер. Ряды палаток ядра полка: РМО, разведка, АЗДН, связисты, авторота, сапёры и прочее, отдельно торчащий барак санчасти, отдельно торчащий кирпичный блокгауз штаба дивизии, и её небольшие домики, палатки, КШМ-ки, антенны и остальное. Вертолётка, позиции второго БОНа, идущие перед трассой, техпарк и ментбат, то ли астраханский, то ли сочинский, то и не важно.
КамАЗ прокатился по жирной грязи к палатке РМО, меня выгрузили и придали ускорение, указав куда идти. Мне повезло, первым встреченным оказался здоровенный азовско-потомственный рыбак Лёха с КМБ, на выезде ставший чуть ли не старшиной, хотя как ему это удалось при живых дедах-дембелях, непонятно. Наверное, что силой убеждения, добрым словом и, скорее всего, горячими пиздюлинами, на выдачу коих Лёха был большой мастак.
— Художник, приходи сюда, короче, — Лёха зевнул, — вон там спать будешь, накормим.
Будущее неожиданно обрело какие-то чёткие очертания и мне даже понравилось. Осталось понять — чего ж от меня требуется комполка и откуда он обо мне знает в принципе?!
В полку имелась интересная хренотень: не безвластие, а временное исполнение обязанностей. Между бывшим командиром, ставшим комдивом 2 ДОН и текущим ВрИО в чине майора, имелся кто-то, куда-то там уходивший. Потому главным в части являлся майор Протас, здоровущий подкачанный военный с головой, какой-то кажущей маленькой и смешной на широченных плечах, смахивающей на натурально римского центуриона профилем и чёрным пробором.
И видел я его ровно один раз. А тут…
— О, ты чего тут забыл, военный? — поинтересовался у меня тот самый старлей, что несколько месяцев назад забрал с Сызрани.
— Комполка вызвал.
— Зачем? — удивился тот и осмотрел меня с ног до головы ровно начштаба заставы.
— А я ебу? — поделился я.
— Действительно, — сказал старлей, — стой тут.
И нырнул в штабную палатку. Конечно «тут», куда мне уходить-то?
Ветер выл, дневальный стоял в бронике, с каской и при стволе, за соседней палаткой орали «тэ» разведдухи, мимо топали слоники в количестве никак не меньше, чем в полторы роты и суровый краснорожий военный в чине капитана сурово шёл следом и крайне круто, с фантазией да подходом, погонял:
— Вы у меня побегаете с плитами, блядь, уебаны! Ещё раз на ПХД кого поймают — будете рыть по три запасных позиции с орудийным погребом для стрельбы из труб стоя, поможете братской противотанковой батарее!
Наверное, захватило оно меня сильно, потому как не услышал даже «смирно!» от пацана под грибком.
— Ты художник? — спросили сзади.
Я оглянулся и уставился на майора с профилем римского центуриона.
— Я.
— В клубе работал, говорят?
— Да.
— Сейчас пойдёшь вон туда, в красное здание и поможешь делать карту.
— Какую карту?
— Какую требуется, товарищ солдат, на месте узнаете. Поступаешь в распоряжение старшего сержанта, спросишь — где делают карту и его там на йдёшь.
Разрешаю выполнять!
Я явился, нашёл и представился.
В большей каморке, с двух составленных столов, распяленная и беззащитная, как монашка перед ландскнехтами, на меня смотрела топографическая карта Хасавюртовского района потрясающей точности.
— Дух? — спросили трое военных с перьями в руках.
— Дух.
— Угу, — переглянулись они, — а мы два-шесть.
Вот я попал, явно написалось на моём лице и они улыбнулись. Ровно как акула, перед тем, как куснуть тюленя за бочок.
Эльфы, дизель, РМО
— Есть курить? — спросил сержант.
— Прима.
— А давай, — он взял сигарету, — прямо здесь курить можно. Ты пером умеешь?
— Неа, и чертить не умею, тройка натянутая была.
— А чего прислали?
— В клубе работал, плакаты делал, кино крутил, так… карандашом могу и ручкой.
— Ну и гасись тогда, — сержант показал на стол в закутке, — вон там не мешайся и всё. Отдыхай, чё.
— Гасись, дух, твоя неделя, — сказал ещё один, — дедушки делают аккорд, дедушкам положено. Дембель без аккорда — служба в помойку.
— И не говори, бля, — сказал третий, — пусть он нам хоть чай носит.
— Эт я запросто.
— Молодец, — похвалили меня и снова указали, — садись туда и не отсвечивай.
Я сел, подпёр довольное ебало рукой и прикрыл глаза.
Дембельские аккорды случались разные. Обычно их прописывали желающим свинтить домой быстрее, и тут как повезёт. Трое пацанов 2-96 оказались штабными писарями, умели чертить, пользоваться всякими хитрыми приблудами навроде рейсфедера и знали деления топопривязки. В общем, я им был как собаке пятая нога, как мёртвому припарка, как диабетику молочный шоколад.
Я дремал, мечтал и летал в облаках. Мечты скручивались в странновато-причудливые спирали с гирляндами, пахли свежей сдобой, какао, яичницей с жареной колбасой и духами, а ещё чуть покалывали пальцы отрастающими волосками под женскими трусиками. В общем — стандартные мечты выросшего лося, ещё не полностью попрощавшегося с детством, но уже понимающего как играть в доктора с девочками.
Я дремал в своих мечтах и не знал многого.
Что через полгода мы снова окажемся в Даге. Этот Даг до поры-до времени будет таким же: потным, усталым, занудным, заебавшим караулами с дерьмовой жратвой, лишь добавится удушливо-липкая жара и духота, орды мошки, раздражение и стрипуха, да вездесущее солнце. Чуть позже Даг покажет настоящее лицо службы: с разрывами гранат с минами, со свистом пуль, с криками раненых и застывшими глазами погибших, с ночными дежурствами, рассечёнными трассерами и редкими проливными дождями.
Что чуть перед этим, тут же, в штабе дивизии, меня будет привлекать на помощь прапорщик Куклина с клуба и мы забацаем наглядную агитацию и плакаты с шевронами ВВ, СКО и прочей ебаторией. А ещё мне выпадет грохнуть единственную на округу бутылку «Уайт-спирита» и прапорщик Куклина нажалуется лично комдиву Петерсу и тут станет натурально орать на меня, а вся сцена будет напоминать домашнюю разборку чуть истеричной одухотворённой мамы, чуть более взрослого, чем нужно отца и их непутевого отпрыска.
Не, а как ещё, когда целый комдив за-ради показухи отправил целого снабженца
