о бампер машины, частил в бронеставни – холодный и мелкий, он белой крупой выстилал озябший мир.
*************
Лиску втолкнули в тёмную комнату, где не было ничего, только горький запах дыма, скрипучая пыль на зубах и холодный линолеум. Прямоугольник света от дверного проёма с хлопком исчез, и девушка осталась совершенно одна, в темноте, без всякой надежды на скорое освобождение.
Хотя нет, не одна.
В комнате кто-то зло захрипел и его низкое сопение насмерть перепугало воровку.
– Кто здесь! Не подходи, я тебя разорву! На кровавые клочочки разделаю, только тронь! Вот свяжешься с Навьей Волчицей, так горько о том пожалеешь!
Ей не ответили. Неожиданно за стеной затарахтел генератор, под потолком зажглась одинокая лампочка и комната наполнилась тусклым светом. Тень Лиски то увеличивалась, то обратно сдувалась. Пленница огляделась в небольшом – четыре на пять шагов помещений: штукатурка со стен осыпалась, обнажился закопчённый кирпич, единственное небольшое окно забрано толстыми прутьями арматуры. Из мебели – один стул с хромой ножкой, подлеченный изолентой.
Но Лиска и вправду была не одна в комнате. Железными кандалами к соседней стене был прикован раздетый до пояса юноша – он был молод, не больше двадцати Зим, по всему белому телу порезы и кровоподтёки. Это его дыхание слышала Лиска, когда была в темноте. С каждым вздохом тощий живот пленника проваливался под рёбра, но взгляд… Пусть узник был худым, но не слабым. В карих глазах юноши читалась затаённая сила.
– Эй, ты кто? – спросила Лиска, поднимаясь с щербатого пола. Руки были по-прежнему связаны, но её хотя бы не заковали, как того бедолагу. Из-под лохматых тёмных волос на девушку зыркнули глаза полные ненависти. Но пленник ничего не успел сказать ей – железная дверь распахнулась и в комнату вошёл высокий мужчина. Он был очень похож на того колдуна, который заступился за Лиску в машине. Его гладко выбритый череп тоже покрывали татуировки, а в подведённых тушью глазах светилась алчность. Но вот лицо…
Всё лицо незнакомца исполосовали белые шрамы. Сложно было сказать: красавцем он был или уродом – до того, как его обезобразили. Теперь же нос искривлен, губы рассечены натрое, уши ободраны. Заметив отвращение Лиски, незнакомец оскалился. Каждый зуб колдуна был заточен, причём неумело – края на сколах сгнили до черноты.
– Зачем ты спрашиваешь, кто он такой? – прохрипел мужчина надломленным голосом, подошёл к пленнику, схватил его за подбородок и поднял взгляд к девушке. – Неужто не узнала сородича? А ведь вы их чуять должны, как только увидите – по блеску в глазах, повадкам, по запаху кожи… – колдун с шумом втянул воздух возле закованного.
– Простые смертные, к печали моей, так не могут. Сотри с лица сажу – и Навь как простой человек, если в зубы ей не смотреть!
Он грубо схватил парня за щёки и разжав ему челюсти. Лиска увидела заточенные клыки. Перед ней был охотник из Навьего племени – не больше, не меньше.
– Поймать его было легче, чем тебя к нам доставить, – жестоко рассмеялся окудник. – Сам явился, прямо к Кроде вышел, вместе с дружком. Только теперь он один, мы на радостях его друга до суха выпили – не удержались, уж больно долго чистых не пробовали!
Резко, будто хищник учуявший жертву, колдун развернулся в сторону Лиски. Он наступал на воровку, по совиному наклонив голову набок. Водянистые глаза его с любопытством разглядывали свежую пленницу.
– Но никогда, никогда ещё мы не ловили девчонку! Это великая ценность – охотниц почти не бывает, а весты прячутся глубоко в норах. Быть может ты – спасительница предсказанная? Та самая, что оградит нас от затмения…
Глядя на прикованного к стене человека, Лиска поняла, что дело худо. Давить дальше на историю с Навью было слишком опасно. Воровка оказалась как волк в овечьей шкуре, которого, приняв за ягнёнка, потащили на бойню.
– Дяденька, да я пошутила! Я же только девица простая, никакая не Навь! Мы на рынке с дедушкой дурковали, чтобы на кусочек хлебца добыть! Кушать хотелось, вот мы и…
– Кусочек, – облизнул крод рваные губы. – Ты и есть для нас самый сладкий кусочек! Вся Крода ждала твоего появления!
Он подскочил к Лиске, схватил её за руку и прижал к кирпичной стене. Истерзанные губы безумно забормотали ей в ухо:
– Повадки подземного племени мы хорошо изучили, хоть такое знание не просто даётся. Мы хотели им помочь под землёй, но волчий род истощился. И ведь всё делали правильно, но не вышло. Если Навий охотник сойдется с обычной женщиной – на свет родится новая Навь, а чернушка подохнет: все соки плод из матери выжмет и силу её заберёт. Младенец кровь портит, под себя перестраивает, а человечье нутро от такого сдыхает! Если же обычный мужчина сойдётся с женщиной из подземного племени – снова рождается Навь, а самой весте ничего не бывает – долго может жить под землёй, а вот отец умрёт, харкая кровью!
От чёрной одежды окудника пахло дымом. Лиска сморщилась, ей захотелось чихнуть. Крод же продолжал бормотать, будто вправду посчитал её особенной гостьей.
– Вы в Долгих Зимах отлично живёте, даже пищи вам много не надо, только плодитесь с трудом. Племена малолюдные, а кровосмешение даёт одержимость. У нашего племени нет больше женщин, они не могут родить нам спасительницу. В огне под землёй осталась лишь свежая кровь. Как только мы узнали секрет, что течёт в ваших жилах, мы поняли, что надо делать.
– И что ж надо делать? – сглотнула воровка.
Окудник с ухмылкой отпустил её
