и не чаяли с Варной тебя здесь встретить, а вот ты здесь красивая, — голос был нарочито весел.
Неждана стояла и пучила на нас глаза.
Я же оглядел ее прищуренными от злости глазами. Молодая девушка лет двадцати, в простом платье, шикарная коса цвета зрелой пшеницы. А мои кулаки то сжимались, то разжималось от злости.
— Я, это…
— Тебе что было сказано, смотреть за Кристом, тебя где носило? — голос стал на тон ниже, еще и стих.
— По хозяйству, а что ему сделается, он все равно не жилец, — и пожала плечами, словно ничего не произошло.
И вновь этот взгляд с ухмылкой, который она спрятала. А ведь ты тогда на меня так же смотрела, радуясь и видя, как отец меня наказывает, а я ведь тебе ничего не сделал плохого.
— Не жилец, вот оно как, — я словно прошипел эту фразу, ярость и злоба уже били в голову, прямо в темечко, и меня всего трясло.
Эта была последняя капля, довела поскуда!
— Тварь, ты кем себя возомнила? — крик вырвался из меня, и ладонь с оттяжкой летит в голову, сбивая на землю.
— Не жилец, не жилец, — я хватаю ее за волосы и тяну за собой к домику, к раскрытому проему, в котором во мраке виден раненый Крист, который просто умирал, брошенный в одиночестве.
Неждана же давай завывать белугой:
— А-а-а-а.
А от ее крика ярость словно еще больше распалялась, как я ни пытался ее сдерживать, нет, это была уже не ярость, а ненависть к этой суке.
Схватив ее второй рукой, я подымаю.
— Тебе что было сказано, следить за ним, а ты что, паскуда?
Она начала вырывать у меня из рук:
— А-а-а, пусти.
— Раз отец тебя пару раз драл, хозяйкой себя здесь возомнила, а?
И, не выдержав, я приложил ее головой, точнее, лицом о не ошкуренные доски. Из разбитого носа и появившихся ран хлынула кровь.
— Может, и мне сладенького от тебя перепадет, а, Неждана?
— Братик, — я еле услышал голос сестры.
— Пошла вон, холопка, — и отбросил ее от себя. — И лучше мне на глаза не попадайся, тварь. Какая же она тварь.
— Все хорошо, Варна, все хорошо, подай ту тряпицу.
— Довела, довела все-таки до белого каления.
Я же прикрыл глаза, успокаиваясь и пытаясь прогнать злобу, что меня одолела.
— Вот держи.
— Спасибо, сестренка.
Приняв протянутую ткань, я обтер руки.
— А правда, что отец с Нежданой? — раздался вопрос неожиданный вопрос.
— Не, то по глупости да по злости сказано, забудь и не трепись, почем зря, хорошо? — я серьезно на нее взглянул.
Сестрёнка, только насупившись, кивнула.
— Пойдем до отца, после того как я с ним поговорю, ты останешься в доме и не мешаешь. А я буду лечить Криста, и ты вечером его увидишь, придётся сильно поработать и не хочется отвлекаться, добро?
— Ты его вылечишь, братик, я не буду мешать, правда.
— А о Неждане надо было мамкам просто сказать да тятеньке, ух бы они ее наказали, — сестра высказала свое мнение о происшествии.
— Возможно, сестричка, не смог сдержаться.
Она лишь хмыкнула.
— Если бы не ты, я сама бы ей зенки выцарапала, ишь что удумала. Крист не жилец, вот белебеня[1]. Он обязательно выздоровеет. — И сестра сжала свои кулачки.
Мда вот не завидую теперь Неждане, устроит ей сестра веселую жизнь.
Ну и черт с ней, сама виновата, дура.
— Конечно, ведь о нем моя сестра заботится, — я ухмыльнулся. Хотя если вспомнить каким взглядом сестра смотрела на Криста, то, похоже, она влюбилась.
Ладно, с этим потом разберемся, с любовью этой.
Вернувшись на наше подворье, отца застали за концом трапезы.
— Сын, сказали мне, что ты вернулся, — и он протер рукой усы. — Сказывай, как сходили, что видел?
— В Щецине с прадедушкой были, в храме Триглава были, по торгу прошлись, мне прадедушка тул со стрелами подарил, на судилище были, там состоялся суд богов. Победителем вышел Говша, прадедушка Рознег к нам в гости его зазвал, тому идти некуда было, все родичи полегли.
Отец нахмурился немного и свел брови.
— Справный вой?
— Справный, — я кивнул.
— Показывай, что там за тул такой.
Сходив до своих мешков, которые так и не разобрал, принес отцу показать подарок. Осмотрев его и стрелы, он выдал свое заключение:
— Справный, справный. А о том, что у нас случилось, думаю, прослышал уже, — и он кивнул на сестренку.
— Да, отче, слышал, как охота на волков прошла?
— Да какая охота, — он махнул рукой, — порыскали по лесам, да и все, не было иных следов, окромя того волка. Видать, одиночка или изгой, то ли от голода, то ли от чего еще напал. Да и с матерым Крист бы не справился, тем более тем ножичком. Которым только воробьем пугать.
— Тятя, смотрел я Криста, он может не выжить.
— Ха-ха, лекарем, что ли, заделался али травницей, выживет не выживет.
— Может, и выживет, только вот что я подумал, отец, — и взглянул в его глаза. — Ежели не выживет, не дело, чтобы он холопом ушел, пусть вольным уйдет.
— Вольным, говоришь, — взгляд отца был пристальный. Я же не отводил свой.
Он хмыкнул и ударил ладонями по коленям.
— Дело, сын, говоришь, надобно его отблагодарить, пусть то воля будет, достоин. Обожди, — и отец, поднявшись, ушел в дом.
Сестра тут же ко мне подбежала.
— Неужто тятенька Кристу волю даст?
— Видимо, Варна, даст, будет твой спаситель вольным, словно ветер.
Сестра нахмурилась, а ее лобик сморщился.
— Тогда еже ли он вольным будет, он уйдет, да? — в ее голосе я различил нотки грусти.
— Куда он от нас денется-то, — и я подмигнул.
А спустя пару минут появился отец, неся в руках боевой нож в простых ножных ножнах с деревянной рукоятью.
— Пошли, — только и сказал отец. Я направился вслед за ним, и, чуть отставая, шла Варна.
— А ты куда это направилась, тебе что было сказано, ни шагу с подворья.
— Тятенька, — протянула просящим тонким голоском сестрица, — я же с вами, вместе.
— На подворье шагай, без тебя справимся уж как-нибудь.
Сестрица огорченно повернула назад, хоть плакать не начала, и то хорошо. Проводив ее взглядом, я устремился догонять отца, который широкими шагами шел в холопскую.
Открыв дверь в дом где лежал раненный, отец немного постоял, вглядываясь в Криста, а после шагнул за порог.
Я же взглянул на Криста, живой и дышит ровно, это хорошо, а то были опасения, что Неждана что-нибудь вытворит эдакое.
— Я Велерад, вольный человек, владеющий холопом Кристом, — начал говорить отец, — дарую ему свободу от холопства,
