и кости, и мышцы, и нервы. Впрочем, все, кто занимается созданием големов, в той или иной степени задействуют целительский дар. Слышал, впрочем, что сейчас считается, что проще взять живую основу и затем видоизменять её, сохраняя при том именно живой. Созданные таким образом химеры во многом отличаются от обычных големов, — маг явно увлекся собственным рассказом. — Маги используют силу… источника. Некроманты — силу смерти. И она не привязана к источнику, однако требует много… иного. Крови, жертв… жертвоприношений. Зато обретая власть над смертью, некроманты способны поднять любое мертвое тело, поставив его себе на службу. И подобный мертвец будет неуязвим для огня и железа, а часто и невосприимчив к иной силе…
— Все обо всем, но ни о чем конкретно, — Маска к услышанному отнеслась скептически. — Почему мертвое ведет себя, как живое?
Верховный озвучил вопрос.
И маг задумался.
— Потому что… оно тоже живо? Но иной жизнью? — предположил он.
— Чудесное объяснение… ладно, не важно… со временем разберемся. А сейчас у нас иная задача.
Дорога снова уперлась в лес, правда, этот проходил узкой рыхлой полосой, рассекающей поле…
Ицтли замедлился, явно сомневаясь, стоит ли идти без разведки. Но маг, приподнявшись на стременах, вперился взглядом.
— Там живых нет, — сказал он.
А мертвые теперь не страшны.
Хотелось бы так думать.
Чем ближе подходили лошади к лесу, тем яснее становилось, что лес этот болен. Желтизна тронула хвою, местами та и вовсе покрылась беловатым налетом, скукожилась, иссохла и осыпалась, оставляя ветви голыми и жалкими.
Зафыркали, затрясли головами лошади.
Травы… полегли.
И ощущение появилось такое вот… нехорошее. Подобное бывает в проклятых местах…
Первый мертвец лежал на опушке. Человек, пронзенный копьем. Ему и горло перерезали, милосердно добивая. И случилось это не сегодня. Над мертвецом сидел волк. И при приближении людей он повернулся, явно движения давались ему с трудом.
Его морда и грудь были облеплены будто пылью… серой плотной пылью, застывшей словно каменная корка. Волк кое-как поднялся на ноги. И зарычал. А потом упал, пронзенный стрелой.
— Ни к чему не прикасаться! — закричал маг. — И плотнее… щит. Я попытаюсь создать щит.
— Что это за…
Лес.
Мертвый.
Мертво в нем было все. Трава. И мхи. И птицы. И звери, если таковые водились тут. Дерева, что расправили ветви, поддерживая друг друга… хрустели под копытами ветви. И в мертвой тишине этот звук бил по нервам.
Будто по костям…
Воздух.
Тягучий. И каждый вдох дается с трудом. Желтая иглица осыпается с ветвей.
Но вот лес заканчивается. Он невелик, растет, разделяя луг и поля. Поле… в первое мгновенье Верховный даже не понимает, что случилось, почему Ицтли останавливается, вскидывая руку. А потом… поле было черно, словно сейчас весна и земля только-только готовится принять семя. Но глаза различают оттенки этой черноты. Она и лежит-то неровно, пятнами, всполохами. Она расползается по тонким стеблям, по колосьям, которые не успели убрать. Она мажет их чернотой.
Клонит к земле.
К мертвой уже.
— Что за… — Ицтли оборачивается. — Маг, что это?
— Не знаю, господин… — маг трогает лошадку и та нехотя подбирается ближе. — Это… какая-то болезнь. Растения тоже болеют, господин. Я слышал, что порой болезни их таковы, что могут уничтожить урожай за считанные дни… но это…
— Скверна, — голос Акти был тих, но мальчишку услышали все. — Это скверна…
— Что за она? — Ицтли не стал хмуриться и гневаться за дерзость, но знаком велел воину, который вез Акти, приблизиться. — Не дрожи. Здесь никто не причинит тебе вреда. Говори.
Он старался разговаривать ласково, но Акти вжал голову в плечи и оглянулся. Взгляд его искал Верховного. И тот кивнул, ободряя.
Маска вот тоже молчала. Не знала, что произошло с полем?
— Моя… матушка… была родом издалека, господин. Из-за края моря… и она говорила, что порой… случается… что тьма выходит из глубин и касается живого. И тогда все-то, чего она коснулась, гибнет, господин. Это называется Скверна. Она заставляет людей уходить. Оставлять дома, землю, все-то, что есть…
Голос его по-прежнему был тих.
— Когда скверна появляется, она… сперва невелика. Часто это походит на пятно… черное пятно. Маленькое, с ладонь. И тогда-то, если вовремя обнаружить, скверну можно остановить.
— Как?
— Огнем. Мама… говорила, что вырубается лес на десять шагов вокруг. И сжигается. Все-то… и так, чтобы не уцелело ни стебелька, ни листочка… что если ветер, то и дальше, ибо даже если крохотная былинка уйдет за стену огня… жечь надо от края к центру, — он нахмурился, пытаясь вспомнить больше. — Землю после посыпают солью. Это дорого, но иначе не спастись.
— Для людей она опасна? — Ицтли окинул взглядом поле. Чернота расстилалась во все стороны.
— Н-не знаю… мама… она говорила, что погибают посевы, что скот нечем кормить. Хотя… еще говорила, что животные тоже мрут, если едят такую траву. Они становятся буйными и… и люди могут сойти с ума.
— Значит, не есть. А если в руки взять?
— Не знаю.
— Скорее всего, ничего страшного не произойдет, — ожила Маска. — Полагаю, имеем случай заражения каким-то особо агрессивным видом плесени. Да, они могут выделять токсины… яды. Поэтому есть такое зерно неразумно. Но человек — не растение…
Верховный озвучил услышанное.
— Хорошо, — Ицтли, кажется, вздохнул с облегчением. Поле расстилалось по обе стороны дороги. — Есть мы эту дрянь не собираемся. И следите за лошадями. Вперед. Чем быстрее мы выберемся на ту сторону, тем лучше.
— Акти, — Верховный махнул рукой. — Ты молодец…
Воин придержал лошадь, так, чтобы удобно было говорить.
— Что еще рассказывала твоя матушка? О Скверне? Быть может, о других бедах…
Что-то подсказывало, что больные поля и ожившие мертвецы — не самая большая проблема из тех, что могут встретиться на пути.
— Матушка говорила, господин, что после скверны из земли встают чудовища. Она не видела их, но слышала от своей матушки… их называют а-амах, живущие во тьме. Никто не видел их, точнее те, кто видел, умерли от ужаса, ибо обличье а-амах столь отвратительно, что разум человеческий не способен принять его. А потому, зная о своем уродстве, а-амах сроднились с тьмой и тенями, в которых скрываются…
Это походило на сказку.
Родители часто рассказывают детям сказки о чудовищах, ибо так пытаются уберечь их.
— … они проникают во сны и приносят
