с коротким седым ежиком волос и огромными, практически африканскими кольцами в ушах. Бирюзовый хитон и серебряные шлепки делали Мадлен еще выше и экзотичнее. Но все же главное было не это. За талию ее приобнимал невероятной красоты молодой француз. Такой же высокий и стройный, в белой рубашке и сильно обтягивающих джинсах он наповал сражал своей атлетической фигурой. Юноша знал о том впечатлении, которое производит на окружающих, это чувствовалось по его уверенным манерам, но он делал вид, что ему нет до остальных никакого дела. Молодой француз постоянно откидывал назад копну темных волнистых волос и ни на секунду не отпускал от себя Мадлен.
Какая между ними была разница? Лет тридцать? Больше?
Она могла быть для него и матерью и молодой бабушкой. Но была любовницей. Тут же пришел на ум любимый роман «Анна Каренина», который Наталья знала наизусть. «Вы не ошиблись. Я была и не могу не быть в отчаянии. Я слушаю вас и думаю о нем. Я люблю его, я его любовница, я не могу переносить, я боюсь, я ненавижу вас… Делайте со мной, что хотите».
Да, все так. Про их страстный роман читалось по их взглядам, прикосновениям, по тому, как он ни на секунду ее не отпускал. Это был какой-то танец. Она пыталась от него отойти, он перехватывал ее руку. Если ей все же удавалось пройти чуть дальше, он в том же направлении постоянно держал руку вытянутой, чтобы она, отступив шаг назад, опять смогла на нее тут же опереться.
Что больше всего удивило Наталью? То, что влюблен был Он. Мадлен всего лишь позволяла себя любить. Она практически на него не смотрела, просто улыбалась. Не ему, а своему состоянию, счастью внутри себя, она наслаждалась моментом. Господи, какая уверенность в себе, и Мадлен нисколько не выглядит смешной.
В какой-то момент женщине все же удалось вырваться на кухню одной, без него.
– Ну наконец-то, я думала, он теперь и в туалет с тобой ходит. А уж просто бокал с подружками выпить ты вообще теперь никакого права не имеешь. Где ты его подцепила?
– Не поверишь, в Тюильри. Смотрела на воду, качала туфлей на ноге и вдруг почувствовала, что меня кто-то фотографирует.
– И?
– Все. Дальше мы уже не расставались.
– Он очень красив, – вставила Наталья и тут же поняла, что сморозила глупость, – я хотела сказать, вы очень красивая пара.
– Не извиняйтесь, Chéri[6]. Я все прекрасно понимаю. И он действительно красив до умопомрачения. И я изо всех сил стараюсь не раствориться в этих отношениях.
– Такое возможно?
– Для меня по-другому нельзя. Я отдаю себе отчет в происходящем. Я ведь разумный человек. Это эйфория. Он действительно влюблен, как это не кажется парадоксальным. Но это не может длиться вечно. И я не могу себе позволить стать для него немощной старухой.
– А что это для вас?
– Я читаю роман. Мне он ужасно нравится. Но я не героиня. Я читатель.
– Какая вы мудрая.
– От безысходности.
Люба тогда отказалась обсуждать роман Мадлен.
– Мир сошел с ума. Не знают уже, чем себя развлечь. Хорошо хоть, что хватило мозгов в него не влюбиться. Правда, я не очень-то во все это верю.
– Ну она же сказала: читает роман.
– Мало ли что она сказала…
За два дня до отлета позвонила Люба.
– Возьми что-нибудь черное. В пятницу похороны Мадлен.
– Какой ужас! А что случилось?
– Покончила с собой.
– Не могу поверить…
– И зря. Сколько в тебе, Наташа, все же романтики. Начиталась «Алых парусов». Да, скажу тебе, подруга, так. Мадлен пыталась обмануть себя, нас всех, весь мир. Роман она читала… Да невозможно все это! Естественно, она влюбилась. И естественно, он ее бросил. Поматросил и бросил. Роман продолжался девять месяцев, все как положено. Ну а потом, должно же что-то или кто-то родиться! В каком-то случае рождается ребенок, в каком-то – хорошие крепкие отношения, иногда семья, а иногда случается и что-то мертворожденное. Это все не я сейчас придумала, это ей так Он все по полочкам разложил.
Мадлен всегда была очень закрытой. А тут пришла ко мне с бутылкой «Розэ» безо всякого предупреждения. Позвонила в дверь. Нашла в себе силы об этом рассказать. Наверное, думала, выговорится, станет легче, придет в себя. Не вышло.
– Она тебе сказала, что все-таки в него влюбилась?
– Представь себе, до этой самой его поучительной лекции она все читала про них книгу. А потом бац! Трагический финал. Только не в книге, а в жизни. И ни с соседкой, а с тобой. Сначала пыталась с этим жить, потом приехала ко мне. Мы выпили две бутылки «Розэ», хорошо, что у меня в холодильнике стояла точно такая же. Мадлен все мне подробно рассказала, мы обсудили и еще раз поняли, что природу не обманешь. Мне казалось, что она ушла от меня в достаточно стабильном состоянии. Тревожная, конечно, но уверенная в своих силах. Даже предположить не могла. Иначе бы не отпустила ее. А Мадлен, вернувшись домой, перед сном приняла таблетки, чтобы больше не проснуться.
– Какой кошмар. Когда это случилось?
– Две недели назад. Да, у нас не хоронят на третий день, что правильно. Нужно же нормально подготовиться.
– Кошмар. – Наталья не могла подобрать правильных слов.
– Да, и ты знаешь, я в этот раз тебя сама в аэропорту встречу.
– Да я на такси могу.
– Можешь конечно, но, знаешь, традиция. То-се. Короче, я приеду. И чтобы эту тему закрыть, меня смерть Мадлен настолько потрясла, что я решила посмотреть на свою жизнь другими глазами. Любим мы романы читать, придумывать, додумывать, делать вид. А что на самом деле? Я, конечно, знала про любовницу Анри, но мне удобнее было верить, что он живет не с ней, а снимает часть дома. Угол в спальне. Я подала на развод. Он, кстати, плакал. А мне так тошно от всего. В общем, так. Я тебя жду. Приедешь, проводим Мадлен и будем много гулять и разговаривать. Пора разобраться в своих тайных гардеробных. Где книга, где жизнь.
Наталья повесила трубку, открыла шкаф и обнаружила, что ничего черного у нее и нет. Она посмотрела на часы: 16:00. Надо срочно бежать в магазин, завтра уже будет некогда.
Оля и Лео
Лео вез Ирину из аэропорта в город, и она постоянно боялась, что они или куда-нибудь врежутся, или пожилого мужчину хватит удар.
И зачем Ира только попросила Ольгу об этой встрече? Да, на такси дорого, но есть же поезд! Поезда ждать два часа… Именно это и сыграло роль. Нет, все же не так.
Ира не умела отказывать. Совсем. Особенно людям, которые ей неприятны. А чем ей эти люди неприятны? Тем, что они на нее давили, а она не могла ответить. Взять хотя бы Ольгу. Дама малоприятная во всех отношениях. О таких говорят – скользкая. А еще: влезет в любую дырку, все выведает, выспросит, а потом использует в своих целях. Вот и в этот раз Ольге удалось навязать Ире эту совершенно ненужную встречу в аэропорту.
Как говорят немцы: «selber schuld» – «сама виновата». Зачем-то позвонила, сказала, что едет в Германию, предложила что-нибудь привезти, вдруг нужно…
Минутная слабость. Ольга в соцсетях опубликовала проникновенное стихотворение, невольно напомнив о себе. Ира тут же и растаяла. Вспомнила про неприятную соседку уже безо всякой злости, подумала, женщина, в конце концов, пожилая, возможно, ей что надо. А дальше, оправдывая сама себя: вот у Иры тоже есть мама. Она поможет сейчас Ольге, а потом кто-нибудь поможет ее маме. Нашла, кого сравнить. Ее интеллигентнейшую маму и проныру Ольгу.
Ира любила Германию, ей нравились в этой стране четкость и размеренность, закон, действующий всегда и во всем, доверие к своим гражданам.
Как приятно, когда немецкий бухгалтер не хочет ее убить за то, что она в который раз забыла взять чек у таксиста.
– Ну вы же как-то добирались из аэропорта? И если вы говорите, что это стоит сорок евро, почему я вам должна не верить?
– Действительно, почему?
Жизнь русских эмигрантов в Германии непростая. Тут нужно крутиться, вертеться. Да, к гостям немцы относятся прекрасно. К тем, кто приехал жить на их родину, относятся просто хорошо. Приехали – живите. Мы вас не трогаем, и вы к нам не приставайте. Всегда улыбнемся, всегда готовы помочь, но все же друзья наши – они из детства.
С годами понимаешь, что самое важное в жизни – это общение. При эмиграции именно общение и теряется. Березки – они и на фотографиях есть, а вот с кем поговорить? Выбор у вновь прибывших небольшой. Он и на родине был небольшим, но это не так остро ощущалось. Нам ведь как кажется? Вон, людей целый город. Захочу, поговорю с кем угодно.
Это как с Третьяковской галереей. Живем рядом, ходим три раза в жизни. Когда учимся в школе, когда начинаются
