–Надо, отец, надо,– похлопал я по плечу старого подпольщика.
В комендатуре сегодня было хлопотно, многолюдно и шумно. Явившись туда под предлогом получения теплой одежды, встретился с двумя мальчишками, оказавшимися моими «коллегами». Никого из них я не знал, и, слава богу, они меня тоже. Эти ребятки из другого набора, да и обучались, как оказалось, в Польше, а я в самой Германии, как и Юрко.
Дело обстояло неважно, мне сообщили, что один агент, преследуя подозреваемого, исчез сутки назад в районе одной хорошо мне знакомой деревни, нас, теперь уже троих, направляли туда. Хреново это, в той деревне все местные жители, до единого, сторонники советской власти, а значит, эти мои новые «коллеги» вполне могут что-то выведать или заподозрить. Убрать их сразу вряд ли получится, тут разные факторы, в том числе и мое ранение, не в форме я сейчас. Да и просто подозрение вызовет исчезновение сразу двух агентов вслед за третьим, при том, что старший я, то есть никуда не пропаду. Что делать, решил на выходе из комендатуры.
–Так, бойцы, расходимся, в деревне справитесь сами, я пока не в форме, плечо болит, да и нельзя нам всем вместе тут рисоваться, если есть у партизан тут еще люди, быстро донесут о нас куда надо.
–У тебя есть кто-то на подозрении?– спросил один из мальчишек, рослый такой, литовец он вроде. Ростом повыше меня, да и вширь побольше, мальчик своими физическими данными внушал уважение.
–Только намеки, ничего серьезного,– ответил я без запинки.
–Нас предупреждали, что местные тут сплошь большевики, только и ждут случая, чтобы напакостить.– Язык у этого литовца совершенный, а главное, подвешен как у комсомольского вожака. Не удивлюсь, если он и был каким-нибудь комсоргом, да вот двадцать второго июня выбрал другую сторону.
–Если б тут все были за красных, их давно бы немцы перевешали, не все так просто, ребята. Конечно, подполье есть, куда без него, но не все подряд в него входят. Причастность к большевизму на лице не написана. Да и помощь местные оказывают часто и с удовольствием, что также не вяжется с их якобы коммунистическим настроем.
–Да, тут будет сложнее, чем у нас в Литве, там любой сдаст коммуниста сразу, как увидит.
–Тут не так, это ты точно подметил, но сложность еще вот в чем. Есть люди, местные крестьяне, им часто вообще до лампочки, чья власть вокруг них, главное в другом.
–Это в чем же?
–Много бандитов из самих местных,– многозначительно покрутил я головой.
–Как это?– не понял литовец.
–Отряды добровольцев из местных, здесь их полицией зовут. Они, как ни странно, служа немцам, подыгрывают красным.– Видя, как мальчишки открыли рты от удивления, я продолжал их «грузить»:– Многие из этого контингента пошли на сотрудничество лишь ради власти. Состав самый разный, как крестьяне и работяги, так и бывшие преступники, выпущенные из тюрем. Последние, естественно, куда как хуже кого-либо. Они грабят села, насилуют и убивают сельчан…
–Ну, это нас мало касается, немцы так велят, пусть так и будет,– кажется, даже расслабился литовец, сука, наверное, и сам уже гражданских резал.
–Это касается всех,– отрезал я жестко,– как ты думаешь, куда побегут или кому будут помогать простые крестьяне, если их даже казалось бы свои режут?
–Не понял?– О, все-таки с соображением у тебя негусто.
–А что тут непонятного?– пожал я плечами.– Зашли в деревню, снасильничали баб, пограбили, кого-то убили, дома сожгли. Оставшиеся куда пойдут? Думаешь, будут сидеть и ждать следующего погрома? Они, может, и необразованные крестьяне, но с головой-то у них все нормально. Деревенские жители простые, они идут и тянутся туда, где лучше, а во время войны еще проще, идут туда, где будут живы. Вот и все. Читая сводки, я даже внимания не обращаю на нападения на полицаев. С ними все ясно, зачастую я бы их сам немцам сдавал, для тюрьмы. Им самое большее, что можно доверить, так это охрану лагерей. Так что я работаю лишь по нападениям на немцев, и только на них. Это продуктивнее. Именно поэтому и получается работать с пользой для дела.
–Соглашусь,– подвел итог литовец.
Как будто мне нужно было его согласие. Тварь.
Я отправил этих ухарей выполнять задание их шефа, а сам, заметая следы, искал возможность встретиться с кем-либо из агентуры. Меня пока не вели, что уже радовало, но кто знает, не поставил ли полковник Бербок такую задачу мальчишкам? Кстати, в первый раз расслышав фамилию полковника, даже обрадовался, пусть он может и не быть родственником будущего немецкого политика-русофоба, но грохнуть его захотелось еще сильнее.
Встретившись на «маяке» смолодым парнем из отряда, передал все, что нужно знать командиру, и направился в бар, где любят заседать комендачи. Надо приглядеться к ним, убирать полковника задача не из легких, охрана, гестапо кругом, да и простых армейцев хватает, тут нужно думать, и крепко.
Через два дня, сначала от агентов из отряда, а затем и от начальства, я узнал о пропаже мальчишек.
Удивила реакция полковника Бербока, он никаким образом не выказал подозрение ко мне, не изменилось вообще ничего, словно и не было никогда этих мальчишек, агентов абвера.
Я насторожился было, но вскоре ситуацию прояснили партизаны. Один из мальчишек, как раз из тех двоих, с кем я и общался, выказал желание служить Союзу. Он точно так же, как и я в Сталинграде, попавшись, сразу сдал подельника и заодно меня. Сообщив партизанам, что есть мальчишка, агент абвера, и работает он по поиску отряда. Меня он так описал. Много чего наговорил, не знаю, правду или нет, пусть это решает Медведев, но перебежчики были всегда, почему бы и этому парнишке не быть таковым? Он, кстати, при единственной нашей встрече, когда я их с литовцем отправил в деревню искать пропавшего мальчика, вообще молчал, только слушал. Видимо, по моим речам он счел меня абсолютно преданным вермахту, а значит, я хорошо играл.
–По твоему вопросу полковник ответил, что убирать этого гада надо, но это будет твое последнее дело, а ты мог бы и дальше помогать.
–Это он предполагал, что я просто взорву оберста?
Партизан кивнул.
–А как еще, не стрелять же будешь? Там и сам погибнешь, охрана убьет, и промахнуться можешь.
–Можно выстрелить издалека, а можно взорвать так, что не обязательно подумают на меня.
–Думаешь, такое получится?
–Думать надо,– я уже перестал удивляться, что ко мне относятся как ко взрослому, даже намеков на возраст не бывает, по крайней мере, со знакомыми людьми.– Аня жива?
–Да, конечно, видел ее вчера,– кивнул партизан. Вопрос для меня был серьезным, до этого я даже думать боялся, что с ней могло что-то произойти.
–Она нужна мне здесь, с винтовкой. Пусть подготовится, как переправить ее в город, моя забота.
–Не переживай, у нас машины прямо из гаража их комиссариата, хрен докопаешься, привезем. Только где жить будете?
