Вчера у меня выдалось окно в расписании, и я решил вздремнуть часок. Тут прибежал один из студентов и самым наглым образом вырвал ручку. Я и проснуться толком не успел, а его уже след простыл. Одним словом, завхоз обещал заменить дверь в ближайшее время.
— Да уж. У нас таких двинутых на факультете магических существ половина студентов, — протянула Кира и прошла внутрь. Осмотрелась по-хозяйски и села на диван со словами: — Так где ваш кофе?
— Сейчас всё будет. Надо только воды вскипятить.
Пока Фринн возился с плиткой и туркой на письменном столе, Кира уселась поудобнее. Гадала, на этом ли диване лежала сегодня Мила, в какой позе. Не осталось ли после неë следов на обивке. Почему-то сейчас это представлялось забавным: пройти по стопам подруги, но сделать всë правильно. Может, Мила была слишком напряжена и всë время думала про Олега?
— Этот сорт выращивают на Москитных островах, — произнëс Фринн, разливая кофе по чашкам. — Туземцы, которые часто устраивают набеги на плантации, предпочитают жевать эти зëрна. Такое себе занятие, если честно. В сыром виде они вяжут нëбо и никаким кофе совсем не пахнут. Но что с них взять? Дикари.
Кира приняла чашку на блюдце и глотнула. Обжигающий, крепкий кофе огнëм проник в желудок. А на языке остался привкус далëких стран.
— Я не предупредил, он горячий, — сообщил Фринн и сам приложился к чашке.
— Я заметила, спасибо. Но чем горячее, тем лучше, как по мне.
— Прекрасно. У нас с вами много общего, Кира, — профессор мило улыбнулся.
— Возможно. Правда, с дикарями я совсем не общалась. Хотя, интересно, как там у них это всë устроено.
— Примитивно, — коротко описал Фринн, отпил ещё немного и произнëс: — Если вникнуть в их быт, то легко разочароваться. Они всë делают из подручных материалов, готовят непритязательную пищу, носят грубую одежду.
— А обряды? — запротестовала Кира.
Ей туземные племена казались более затейливыми. Это же сколько напридумывать надо, чтобы выжить на природе без эфира и прочих благ цивилизации.
— И они тоже примитивны. Поначалу всë выглядит необычно, но на деле у всех примерно одно и то же. В любой части света, пусть и с поправкой на климат, дикари одинаковые.
— У нас был курс по обрядам племëн из долины реки Жень-Сой, — не сдавалась Кира. — Я такого и представить бы не смогла. Столько эротизма и мистики, такие сочетания причудливые. Как же вы говорите, что это примитивно? Нам до их способностей к любви очень далеко.
— Эротизм любят многие племена. Это ведь основа жизни, — Фринн допил чашку и отставил еë на стол. Продолжил проникновенным голосом: — Что может быть заманчивее сочетания цветка женщины и копья мужчины? Ласка и сила, нежность и твëрдость.
Кира подалась вперëд и шëпотом спросила:
— А вы в них участвовали?
Приблизился к ней и Фринн:
— А вы бы хотели узнать, что такое дикая страсть?
Кира прикусила губу, давя улыбку, и кивнула. Фринн встал, прошëл к двери и мановением руки закрыл еë. Вернулся к дивану.
— Есть один обряд, в котором я принял участие против своей воли, но нисколько об этом не пожалел, — сказал он, расстëгивая манжеты и засучивая рукава.
Потом обнял Киру и положил на диване. Навис над ней. Секунду смотрел в глаза, пока Кира не начала извиваться от нетерпения. Тогда Фринн хищно оскалился, оголив удлинившиеся клыки, неестественно раззявил рот.
Кира только и успела, что набрать в грудь воздуха для крика. Но в следующий миг клыки Фринна сомкнулись на еë шее.
И в глазах потемнело.
Глава 25. Приворот
Когда Кира успокоилась и даже смогла улыбнуться, Мила оставила еë. Решила, что лучше вернуться в лазарет и посмотреть, что происходит у ребят. Она сомневалась, что у них дошло до ссоры. Не будут же мальчишки из-за такого ругаться. Но возле палаты Мила застыла от возмущения.
Из-за двери доносился вызывающий, наглый гогот. Такому даже кони бы в конюшне позавидовали. Как будто ничего не произошло, и Егор не растоптал чувства Киры. Этот негодяй даже не понимал, что натворил и кого потерял.
Охота было ворваться в палату и врезать ему промеж глаз, но открыть дверь Мила не успела. Еë опередил Олег. Он выполз в коридор спиной и громко попрощался:
— Давай, брат. Не кашляй. И жратву береги, теперь хрен кто тебе лишний банан принесëт.
— Да пофиг. Всë равно в глотку ничего не лезит, — усмехнулся Егор из глубины палаты.
Олег закрыл дверь, развернулся и вздрогнул от неожиданности, когда увидел Милу. Но улыбка на его губах стала только шире:
— Ты чего так насупилась?
— Это не смешно. Совсем, — строго процедила Мила.
Она шагнула в обход Олега, чтобы добраться до двери, но он еë остановил.
— Только не говори, что хочешь доказать Егору, будто он должен с Кирой мутить. Ему так-то вообще не до этого.
— Мутят воду в болоте! А он мог бы и повежливее с ней. Она же его любит. Нельзя просто так взять и наорать на человека за то, что он к тебе не равнодушен.
— Так он сколько раз ей об этом говорил, — почесал затылок Олег. — Как только не объяснял, что не хочет…
— Он сам не знает, чего хочет! — вспыхнула Мила. — Просто строит из себя не пойми что.
— Забей, малыш. Пусть сами разбираются, — остудил еë пыл Олег. — Мы же им не няньки. Решат сойтись — отлично. Ну а нет, то и ладно. Не судьба, значит. Просто расслабься.
— Она так плакала сейчас, — произнесла Мила сочувственно. — Так еë жалко было. Ей ведь правда очень больно от того, что он еë не понимает.
— Забей.
Мила выдохнула и смирилась. Олег был прав: нельзя свести людей, если они так упираются. Но всё же и Мила свято верила, что Егор просто не понимает, от чего отказывается. Если бы не его упрямство, то они с Кирой давно бы уже были счастливы.
Уже на улице, посмотрев по сторонам и не зная, куда идти, Олег спросил:
— Что делать собираешься? Домой или, может, погуляем?
Хороший вопрос. После стремительно пролетевшей первой половины дня немного кружилась голова. За всеми этими переживаниями Мила совсем забыла про загадочные артефакта из тайной комнаты отца. Теперь же, когда эмоции поутихли, пора было ими заняться. Вот только с чего начать? Кому можно доверить такую тайну? Разве что мудрому Вернеру.
— Хотела заглянуть к одному человеку, чтобы кое-что уточнить, — подумав, решила Мила.
— Что за человек?
— Отцовский знакомый. Он раньше был известным искателем, но сейчас ушëл
