удалось узнать, что к Еве на третий день заключения ближе к вечеру пришел приват-посетитель, у которого было разрешение на посещение от самого смотрителя Обители Правосудия. Также было указано не записывать его в книгу посещений, поэтому стражи не знали его имени. Все, что смогли сказать стражи — это обрывки разговоров, слышимые с их постов. Так можно было понять, что посетитель и заключенная вроде бы знакомы, что он знает, что она невиновна, и он ей пообещал, что ееневиновнось докажут. Так как большую часть времени посетитель разговаривал тихим голосом и вблизи от слухового окна, больше стражам ничего не удалось расслышать. Но и этой информации Рагенберу было достаточно. Такое разрешение на конфиденциальное посещение мог выписать кто-то из первых лиц города. Кто-то не ниже префекта.
Далее Рагенбер поднялся к смотрителю Обители Правосудия. Смотритель представлял из себя человека крайне неприятной натуры. Видно было по его немолодому смуглому лицу с вечно брезгливым выражением, что он привык считать окружающих ниже себя, и что сейчас ему некомфортно в присутствии более высокого по положению человека. Он привык командовать, а не подчиняться. По велению своей привычки, не способный подавлять чувства, он состроил такую мину, когда в его кабинет вошел второй помощник, что любой здравомыслящий человек счел бы за лучшее убраться поскорее. Однако смотритель быстро опомнился и попытался составить на своем лице некое подобие бесстрастного равнодушия. Рагенбер не обратил на его душевные терзания ни малейшего внимания.
— Чем могу быть полезен? — проговорил смотритель сквозь зубы. Он явно еле сдерживал себя.
— Две недели назад был убит Оттон Панса. По его делу здесь содержалось трое подозреваемых. Припоминаете?
Смотритель кивнул.
— Так вот. Заключенная ЕвангелинаТеодрик. К ней приходил посетитель с особым разрешением. Я хочу знать, что это за посетитель и кто выписал разрешение.
— Боюсь, что эта информация не подлежит разглашению.
— Вы меня не расслышали, смотритель? Я жду вашего ответа.
Смотритель явно занервничал. Он сложил руки на груди и сглотнул ком в горле.
— Я все понимаю, господин второй помощник, но такая информация… Как бы я ни хотел вам помочь, я просто не имею права…
— Ваши слова следует расценивать как препятствие следствию? В таком случае, смотритель, вам недолго оставаться на своей должности. — Его голос был как обычно холоден и лишен всякой интонации.
— Нет, я совсем не… — он сделал паузу, обдумывая слова. Руками он теребил оборку своего плаща. — Понимаете ли, приказ свыше, последствия могут быть соответствующие…
— Что вам дороже, смотритель, ваша должность или ваша жизнь? Вы же наверняка читали законы и знаете, что полагается за укрывательство информации от королевской инквизиции?
Тут лицо смотрителя приобрело серый оттенок, пульс участился, он начал быстро и шумно дышать, на седых висках появились капельки пота. Он взвешивал все за и против, проигрывал в голове последствия двух вариантов своих поступков. Придя к окончательному решению, он тяжело опустился в кресло и прикрыл глаза. Последовал долгий выдох и напряженный ответ:
— Разрешение на приват-посещение выписал господин Квинт Лат Регул, терци-префект. Посетитель — его сын, господин Киней.
Значит, теперь осталось только навестить его.
— Благодарю за помощь, — кивнул Рагенбер и стремительно покинул кабинет. Сколько же времени он потерял? Пока он совершал поездки из одного края города в другой, прошел уже целый день.
— Черт.
На город опустились сумерки, и визит к префекту придется отложить на следующий день.
Рагенбер спал плохо. Не то чтобы ему были свойственны душевные переживания, сожаление, или наоборот предвкушение, когда не можешь уснуть в ожидании каких-либо событий. Нет, ничего такого не было. Просто что-то не давало ему покоя. Он прокручивал в голове план своих действий, свои слова при встрече с префектом, чтобы не поставить себя и своего главнокомандующего в неловкое положение. Нужно действовать тонко, не кидаясь прямыми обвинениями. Все-таки префект не последний человек в городе и с ним не получится договориться так же, как со смотрителем Обители Правосудия. Участие в заговоре — серьезное обвинение, к тому же не доказанное, и если вдруг оно окажется ложным, все это выльется в скандал на государственном уровне.
Но кроме этих мыслей как волной накатило какое-то непонятное чувство, как будто волнение или тревога. Оно пришло незаметно и проявлялось как мурашки по телу, дрожь в пальцах, покалывание в груди. Такое же чувство бывает перед первым свиданием или первой брачной ночью. Но это, разумеется, не было известно Рагенберу в силу его бесстрастной натуры и готовности посвятить себя лишь служению государству.
В итоге ночь не принесла никакого отдохновения, проснулся он рано после пары часов беспокойного сна и решил больше не тратить время на бесполезные попытки выспаться. Он оделся, заказал завтрак себе и своим подчиненным, попросил у служки несколько свечей. Затем тщательнейшим образом записал все события прошлого дня в тетрадь, изложив свои теории и мысли по этому поводу, а также планы на день. Сделал он это на всякий случай. За завтраком Рагенбер поделился своими планами с Вороном и Змеем и передал им на хранение тетрадь. Разумеется, в поместье префекта второй помощник должен был поехать в одиночестве по правилам посещения высокопоставленных лиц. Раздал подчиненным инструкции. Пока он будет в поместье, его инквизиторы займутся поиском информации по местонахождению ЕвангелиныТеодрик. Она важный свидетель в этом деле, и ее показания не помешают. Как и любая дополнительная информация. Напоследок он сообщил инквизиторам адрес поместья префекта. На всякий случай. Оставив свой завтрак почти нетронутым, Рагенбер допил третью чашку кофе и с мрачным от кругов под глазами лицом пошел в конюшню.
— Смотри-ка, он даже не попрощался с трактирщиком, — заметил Змей.
— Угу, — подтвердил Ворон.
— Может, задумался? Или его что-то беспокоит… На нем лица нет.
— Не выспался. Кровати неудобные.
— Да уж. И еда здесь дрянь.
Змей бросил на стол несколько монет — чаевые лакею. Перед выходом они зашли наверх проверить, надежно ли заперты все комнаты.
В незнакомой местности пришлось несколько раз остановиться, чтобы спросить дорогу. Благо, все, кого ни спроси, знали, где находится поместье префекта. Он жил далеко за городом в окружении других богатых феодалов, и от одного дома до другого пришлось бы преодолеть достаточное расстояние. Так что люди здесь, если вдруг их приведет какая-то надобность к соседям, передвигались исключительно верхом. Ни один богатый дом не обходится без собственной конюшни и огромного пространства земли во владении.
Дорогу при въезде в поместье префекта выстилала брусчатка, очищенная от коричневых осенних листьев. Небольшая роща скрывала дом от посторонних глаз, так что с общей дороги случайный путник еще не видел хозяйских
