за доверчивость. Наивная дура. Те, кого она считала своими друзьями, предали ее. Лучшая подруга. Они все умело притворялись, играли для нее веселый спектакль, чтобы вбить ей в голову свою правду. Использовать ее. А она, дура, поверила. Более того, была счастлива, купаясь в этом сладком дерьме. Вот так реальность дает пощечины тем, кто поверил в свой радужный сон. После такого можно ли вообще кому-либо верить? Нельзя быть уверенным, что твой знакомый, случайный собеседник, друг или родственник не пытается тебя использовать. Может быть, мастер Ларг тоже? Мастер Котта? Или даже отец? Кому вообще можно верить?
Эти мысли разом обрушились на Еву как ураган, сметая все на своем пути. Чувства пришли в такой хаос, что сложно было сосредоточиться, сложно было думать. Это как верить, что витражное стекло и есть весь мир. Это как падать с башни и верить, что умеешь летать. Вот только за витражным окном обычная грязь, а при падении ломаешь шею.
— Ева? — раздалось над ее головой.
Пока она погружалась в отчаяние, кто-то услышал. И теперь Киней стоит над ней, и удивление на его лице сменяется ожесточением, и он протягивает руку, чтобы схватить ее, а в голове у нее никаких мыслей, она не знает, что делать, только инстинкты по-прежнему работают. Они заставляют ее вскочить и скорее бежать отсюда подальше.
Она бежит через залы, опрокидывая на своем пути мебель, потому что слезы не дают разобрать дорогу. Она слышит крики позади, Киней приказывает ей остановиться и зовет Аристарка. Они оба были на собрании, но Ева их не видела. Кто еще там был? Лавина?
Ева задыхается от всхлипов и бежит по коридору, она уже практически на лестнице, когда чувствует звон в ушах. Какой-то тяжелый предмет летит в ее голову, она теряет равновесие и кубарем катится по лестнице, разбивает в кровь ладони и локти и ударяется о стену внизу. Голова так сильно кружится, что она не может подняться, в глазах темнеет от боли и обиды, и остается только отрешенно наблюдать, как ее тело припечатывают к полу две пары сильных рук, а к горлу прикладывают холодную сталь, как раз ту, что по извращенной шутке судьбы создала она сама.
— Убить ее? — спросил голос Кинея.
— Нет, — произнес голос Квинта откуда-то сверху, с другой лестничной площадки. Его голос казался довольным. — У меня есть отличная идея.
Глава 16
Вот он, дом по указанному адресу. Хороший, двухэтажный, с большим участком. Дом местного кузнеца. Рагенбер спешился, привязал лошадь к столбу ворот и огляделся. Двор казался немного запущенным. Яблоки, упавшие с деревьев, источали сладкий запах, говорящий о начале процессов разложения. В конюшне чуть за домом не было видно или слышно животных. Он постучал в дверь достаточно сильно, но никто не ответил. Второй раз, и третий, снова никаких признаков хозяев. Тогда, из лучших побуждений, Рагенбер достал связку отмычек. В дороге он продумывал различные варианты развития событий и пришел к выводу, что если это действительно было случайное ограбление, девушке не должно ничего угрожать. Но если нападение произошло по указаниям ордена Бабочки, то другие члены ордена постараются как можно лучше замести следы. В этом случае девушке грозит серьезная опасность, ей грозит смерть, если уже не произошло самое страшное. И еще один вариант, достаточно сомнительный, что Ева сама является членом этого ордена. Так что, подозревая самое худшее и действуя из лучших побуждений, Рагенбер решил пробраться внутрь дома и проверить, все ли в порядке.
Он ожидал найти внутри разлагающийся труп невинной случайно оказавшейся не в том месте девушки. Несколько отработанных движений, и дверь открылась. В доме было все тихо. Тогда он осторожно, не создавая лишних звуков, проверил сначала комнаты на первом этаже, затем поднялся на второйэтаж и мансарду, спустился в подвал. Трупов он не обнаружил, равно как и живых. Создавалось впечатление, что дом пустует недавно. В таком случае, решил Рагенбер, нужно расспросить соседей. Покинув дом, он запер двери как было, чтобы никто не заметил следов его присутствия. Начать опрос решил с дома напротив.
После непродолжительного ожидания дверь ему открыла женщина лет сорока, в домашней одежде. Из-за полов ее юбки выглядывали две пары любопытных глаз. Инквизитор представился.
— Прошу прощения за беспокойство. Вы знаете хозяев дома напротив?
— Да, кто ж не знает. Это кузнец Леви Теодрик и его дети.
— Евангелина его дочь, да?
— Да.
— Как давно вы ее видели? У меня к ней важное дело.
— Видела дня три-четыре назад.
— А где она сейчас, не знаете?
— Кузнец с сыном уехали торговать в другой город, а Ева здесь осталась на хозяйстве. Может и уходит куда-то, недели две назад ее тоже три дня не было.
Две недели назад, подумал Рагенбер, это как раз время ее заключения в городской темнице.
— А вы не видели, приходил к ней кто-то? Может, вы заметили что-то необычное?
— Нет, ничего такого. Сюда часто приходят заказчики, и вообще я не слежу за ее домом.
— То есть, совсем недавно она уехала по делам. Она была одна, когда уходила?
— Я не видела, как она уходила.
— А что последнее вы помните?
— Господин второй помощник, я бы рада помочь, но я правда ничего не знаю!
— Просто скажите, что последнее вы видели.
— Ну, утром Ева собрала яблоки и листья в саду, обычно она это делает и по вечерам, но больше я ее не видела.
— А у нее была лошадь?
— Да, но это вроде бы не их лошадь, потому что ее отец забрал двоих в поездку, а у них и было две.
— Что за лошадь?
— Обычная, коричневая. Я не разбираюсь в лошадях.
— Что-нибудь еще вспомните?
— Пожалуй, это все.
— В таком случае, благодарю за помощь.
Исходя из разговора, девушка добровольно поехала куда-то на одолженной или подаренной ей лошади, но куда и зачем — неизвестно. Рагенбер решил проверить одну мысль, для этого требовалось вернуться в Обитель Правосудия.
По приезде Рагенбер опросил нескольких тюремных стражей и выяснил, кто дежурил во время расследования дела Пансы. Затем приказал привести их к себе на допрос в допросную комнату Обители Правосудия, которую позаимствовал на время. Местные палачи скрипели зубами, но ничего не могли поделать: полномочия Рагенбера позволяли ему очень многое.
Всего за время заключения Евы было семь смен стражей по два человека. Дежурство в темницах несут в основном одни и те же люди, так что круг допрашиваемых свелся к шестерым стражам. После непродолжительной беседы с каждой парой стражейРагенберу
