стула.
Но только я.
Взрослая супружеская пара продолжает просматривать порно-ролик. Причем, муж Людмилы склоняется над ней все ниже, ставит здоровенные лапы по обе стороны от кресла, на котором сидит его жена, словно обнимает, обволакивает собой. И смотрит в экран.
Удивленно изучаю непонятную картину.
— Нет, ну ты посмотри, — тихо басит мужчина. — Литр водяры вылакал, а как конь жарит.
— И, как коню, похер кого, даже ботву не снял, чтобы в личико посмотреть, — ворчит Людмила, тоже не отрываясь от экрана, — а вдруг, там кто-то из дворников или грузчиков.
— Люся, — ржет муж секретарши, — это явно девка.
— Это тебе явно, ты трезвый.
— Я попрошу удалить видео, — влезаю я торопливо и двигаюсь спиной к выходу. А то как-то все уже тут очень… Неприлично.
— Так точно, — смеется начальник охраны, даже не повернувшись в мою сторону, так и продолжает смотреть в экран, все сильнее обнимая сидящую перед монитором жену.
Понимаю, что извинений я пока что не получу, скомканно прощаюсь и выхожу из пункта охраны.
За моей спиной щёлкает замок.
Кошмар какой-то!
Глава 32. Одна против...
Глава 32. Одна против...
Людмила в конце концов уже начинает вызывать у меня раздражение. Я всё понимаю, что даже в налоговой инспекции самый главный человек – это гардеробщица: всегда знает что, где и куда. Но чтобы в такой крупной фирме всем руководила секретарша… Это как-то чересчур.
Интересно, кстати, кем ей ИИ наш приходится?
Так болеет за него, так переживает.
Бедный мальчик трахнул на ее рабочем столе не пойми кого… Ах, беда-беда, огорчение…
— Мы никому ничего не скажем.
Она зашла ко мне примерно через полчаса после просмотра видеофильма, чуть-чуть красная, волосы в легком беспорядке, но, если не знать причин этого небольшого нарушения делового стиля в образе, то и не обратишь внимания.
Людмила смотрит на меня очень пристально, давит взглядом, и я даже чуть-чуть жалею ее мужа. Ох, и мегера ему досталась!
— Никто не должен знать о произошедшем, — продолжает она безапелляционным тоном.
— В каком смысле? — не удерживаюсь я от язвительности, — и Игорь Игоревич тоже? Не должен знать, что он кого-то поимел на вашем рабочем столе? Ну, так он, вроде бы, в курсе, да?
— Не ерничай, Эммануэль, — Людмила неожиданно устало выдыхает и садится на стул для посетителей, — у него и без того сложная жизненная ситуация сейчас… А ему еще работать. И вся эта неразбериха на пользу делу не идет.
Я молчу, думая, что босс у нас — взрослый мужчина, и вполне способен без особых потерь сознания пережить информацию, что обознался по пьяни и поимел не ту барышню.
Тем более, что барышня-то ни в чем не виновата. А переживает, похоже, по полной программе. На работе не появляется уже пару дней, приболела. К ней, правда, очередь никогда не стояла, и сейчас отряд не заметил потери бойца, всё работает отлично и без психолога.
Но в целом, её работа важна, кто-то ведь должен поддерживать атмосферу порядка и снимать напряжение.
Будет плохо, если на нервах уволится.
— Людмила, мне не нравится, что Игорь Игоревич будет продолжать думать, что мы с ним… Меня это не устраивает.
Свои права я отстаиваю твердо, мне в будущем проблемы с мнимой беременностью от босса никуда не упали.
И Людмила, помедлив, кивает.
— Хорошо. Игорю я покажу запись и акцентирую внимание, что ты в момент его… увлечения была в другом месте. А где ты, кстати, была? Камера почему-то в тот угол не добила… Что ты в конференце-то делала?
— Я… Просто стало чуть-чуть дурно, пошла посидеть… — импровизирую я, вполне довольная тем, что Людмила сама поговорит с ИИ и расскажет о его потрясающей пьяной неразборчивости. Чем меньше я буду принимать участие в этом фарсе, тем лучше.
Опять пищит телефон, смотрю всплывающие сообщения… И сердце обрывается.
Вот и всё.
Всё.
Кончилось мое беззаботное время.
Лисовский в городе.
Выслал два сообщения.
Первое: «Я жду тебя возле твоего подъезда».
Второе: «Если ты сейчас не появишься, детка, я приеду к тебе на работу».
Дышать становится тяжело, горло сковывает стальными, невидимыми кольцами.
Накатывает паническая атака такой силы, что кажется, будто умираю.
Слепо смотрю на Людмилу, ощущая мучительное головокружение.
— Что-то произошло, Эммануэль? — голос ее доносится словно из колодца, гулкий и далекий.
Пожалуй, она — последний человек на земле, с которым я могу поделиться своей бедой. И, хотя фраза о женской солидарности мне однажды понравилась, сейчас я не считаю возможным кого-то еще подключать к своим проблемам, подставлять.
И ни в коем случае, никто из окружающих не должен знать о моих отношениях с Ильёй.
Потому что продадут, сразу же.
На днях, еще до того, как тест две полоски высветил, мне позвонил Сашка Щукин и рассказал, что к нему наведывались странные люди. Выспрашивали обо мне, уточняли, сплю ли я с ним, а если не с ним, то с кем, и прочее… Мы с ним светанулись, похоже, когда разговаривали в кафе рядом с работой, да и на работе тоже стояли в коридоре, смеялись, обсуждали будущий корпоратив…
Мне кажется, что вокруг меня продажные люди. За хорошую, круглую сумму они с удовольствием выдадут всю информацию обо мне кому угодно.
Уж если даже товарища Щукина вытащили из запоя, подробно расспрашивая с кем, когда и почему, то на работе точно найдутся люди, желающие поведать «правду».
Сашка Щукин, кстати, меня не сдал, сразу позвонил и предупредил об опасности.
На праведных алкоголиках держится мир чести и достоинства.
Но он — единичный случай. А в целом…
Оглядываюсь, ощущая внезапное жуткое одиночество. Никто не заступится. Никто не поможет…
— Как ты себя чувствуешь? — Людмила щурится, внимательно глядя на меня. — Это первая беременность? Что происходит, Эмми? Ты меня слышишь?
И по-доброму, по-матерински гладит по плечам.
Наверно, сказывается отсутствие Ильи. Мне так сильно не хватает его, так остро хочется его внимания! Хотя бы чьего-то доброго внимания!
Я даже к Мире не могу зайти, она в столицу уехала, внезапно там квота образовалась в институте, специализирующемся на
