же беззаботный ученик-двоечник, не вынесший никаких уроков из своей жизни?
– Каких уроков?
– Главных.
* * *
Войдя в просторное фойе отеля, Дронов увидел горку дорожных баулов у рецепции, а чуть подальше, у мягких диванов, и самих хозяев этих вещей – иностранных гостей научного конгресса.
Среди оживлённо общавшихся между собой иностранцев выделялся высокий и дородный американский профессор Майлз. Он в обычной шумной манере привлекал всеобщее внимание к своей персоне, перебивая собеседников и заставляя всех выслушивать прежде всего его «авторитетнейшее» мнение. При этом, активно вертя головой, он успевал одновременно замечать всех смазливых девиц, проходящих мимо, подмигивать им и делать многозначительные знаки.
Подойдя к стойке регистрации и надвинув шляпу на самые глаза, чтобы не оказаться замеченным своими иностранными коллегами и прежде всего суперактивным американцем, Дронов попросил ключ от своего номера и бесшумно проследовал к лифтам, которые находились вне зоны видимости.
Ему очень не хотелось раньше времени встречаться с прибывшими на конгресс учёными, пока не окончилось его общение с городом, с самим собой и своей памятью. Он многое испытал и понял за последние два дня и расставаться с тем внутренним состоянием, в котором находился сейчас, не торопился.
Ужинать не хотелось, и Михаил, приняв душ, отправился в кровать.
Было тихо, спокойно и… очень грустно. Как всё изменилось в его родном городе! Изменилось до неузнаваемости, так, будто кто-то нарочно уничтожает всё то, что напрямую связано с его прежней жизнью! Остаются лишь малые островки прошлого, будто последние бастионы, держащие круговую оборону.
Через узкую щель незадёрнутой шторы в комнату проникал зыбкий свет от уличного фонаря. На стене мерцали блики от полуосыпавшихся крон деревьев у окна. Шуршали шинами по мокрой мостовой проезжающие редкие автомобили. Сумрак хранил какую-то тайну.
И вдруг на мужчину налетел сладкий вихрь его детских грёз. Он вновь остро, как тогда, ощутил, почувствовал и пережил всё: запах травы и костра дворовый футбол и голос мамы, зовущий его домой, трепещущую рыбку, выловленную только что из лесной речки, где видно каждую песчинку на дне, свою школьную любовь, друзей-товарищей. Всё-всё!
Дронов отдался нахлынувшим чувствам, будучи не в силах сопротивляться и не желая этого делать.
Конференц-зал наполнялся гостями научного форума, и в нём, будто в пчелином улье, гудели голоса общавшихся между собой людей.
Профессор Дронов, одетый в чёрный элегантный смокинг с галстуком-бабочкой, встречал иностранных учёных на правах организатора, с застывшей на лице радушной улыбкой.
– О, рад приветствовать вас, мой друг! – прямо из дверей бросился к нему Майлз. За его спиной следовали ещё двое иностранцев, которых Михаил видел впервые. – Вот, знакомьтесь, – представил он Дронову сопровождавших его коллег. – Это профессор Гарварда, господин Энтони Митчелл, и профессор Кенсингтонского университета, мистер Збигнев Воровски. Они ваши давние поклонники!
– Рад познакомиться с вами, господин Дронов, – протянул мягкую ладошку для приветствия Митчелл. – Я прочёл ваши труды по поводу методов обнаружения новых трансурановых элементов и нахожу их просто революционными!
– Благодарю вас, – наклонил голову Михаил. Он никак не мог отделаться от смешной мысли, что сопровождавшие американца учёные очень уж похожи на Лису Алису (Воровски) и Кота Базилио (Митчелл). Во всяком случае, внешне: большой и маленький.
– Наш коллега весьма скромен, – не удержался от комментария Майлз, – ему явно не хватает личного промоутера! Впрочем, скоро недостатка в паблисити не будет. Ведь он будет читать авторский курс в Бостоне!
– О, вот как?! – делано удивились иностранцы.
– Да, такое предложение я получил, – признался Дронов.
– Ну и нечего думать! Надо подписывать контракт! – наставлял Майлз.
В этот момент в зал вошла группа учёных из Швеции, и Михаил с большим облегчением воспользовался случаем отделаться от назойливого американца.
* * *
Выступление Дронова планировалось перед обедом, сразу после кофе-брейка. Он сидел в президиуме научного форума, и… ему было скучно. Хотелось, как когда-то, совсем давно, «свалить» из этого зала на природу, подставить лицо свежему ветерку, поглядеть на необъятные просторы вокруг.
«А что если так и сделать? – посетила шальная мысль маститого профессора. – И вообще, рассказать всем, что в детстве не любил физику и сбегал с уроков по точным дисциплинам!»
Во время получасового перерыва на кофе и чай его окружили коллеги. Они не только обсуждали услышанное в зале, но и делились впечатлениями об организации конгресса. Всем очень нравились условия размещения (отель был новым и имел уютные фешенебельные номера) и предложенная рестораном кухня.
Прибывшие накануне учёные, особенно те, кто приехал в Россию впервые, уже успели «приобщиться» к настоящей русской водке и сейчас, активно «уписывая» бутерброды с икрой, обсуждали преимущества спиртных напитков. Среди участвовавших в обсуждении этой «животрепещущей» темы выделялись шотландские коллеги, которые, конечно, твёрдо стояли за скотч, проявляя при этом как истинные патриоты своего продукта ещё и знание темы.
– А какие спиртные напитки предпочитает мистер Дронов? – обратились они к Михаилу. – Наверное, как истинный русский, любит водку.
– Да, пожалуй, это так, – согласился мужчина. – Но бывает, что пью и виски.
– Какой же виски вы пьёте? – не отступали британцы.
– Если пью, то односолодовый, так как любой такой напиток индивидуален и готовится на определённой вискикурне и только из солода и ячменя.
– О, да вы, оказывается, не только в физике разбираетесь, – сделал комплимент Дронову профессор Митчелл, подходя ближе к беседовавшим коллегам. – Так, может быть, назовёте свой любимый виски?
Вопрос британского учёного носил характер лёгкой провокации, обнаруживая желание прилюдно «освистать» российского коллегу, который непременно, по его расчётам, должен был попасть в неловкое положение.
Поняв это абсолютно очевидное стремление въедливого иностранца, Дронов разозлился:
– Я уже говорил вам, что как человек русский больше предпочитаю водку. Но если вам интересны мои вкусы относительно виски, то извольте: я люблю односолодовый шотландский виски «Гленфиддих» или «Глен Грант» потому, что они изготовлены на вискикурне Уильяма Гранта, его потомками, и с XIX века воду для напитка берут всё из того же источника! Согласитесь, что сейчас редко встретишь на рынке потомков начинателя этого дела, всё ещё держащих бизнес прадеда в своих руках?
Улыбка соскользнула с губ профессора Митчелла. Лица шотландских учёных вытянулись от удивления. Один из них с восхищением произнёс:
– О, вы – эстец!
– Эстет, – поправил Дронов.
В следующий момент всех участников конгресса пригласили в зал, где через несколько минут начиналось второе заседание форума.
* * *
– А сейчас перед вами, уважаемые коллеги, с содокладом по проблемам создания безопасного ядерного реактора выступит доктор физико-математических наук, профессор, лауреат Государственных премий господин Дронов, Россия, – представил учёного председатель президиума, академик РАН (Российской академии наук).
Выйдя к трибуне, Михаил оглядел зал, основную часть которого занимали представители
