хозяина, потом с ветерком на мотоцикле долетишь, — ласково сказала Софочка псу.
Тот опустил морду, показывая всем видом свое несогласие.
— Ладно, пойдем домой, — девушка погладила Клыка по холке, и они скрылись в подъезде.
— Это наша Софочка, — сказал Ашот Фёдору. — Работает здесь.
— Буду знать, как зовут красавицу. Но что-то она неразговорчивая, — заметил приезжий.
— Ай, сам не понимаю. Нас будто не видит, — ответил Ашот.
***
Расправившись с первой партией белья и немного успокоившись, Оксана вышла во двор с новой порцией выстиранных вещей.
— Эй, мужики! Подсобите с пододеяльниками! Не развешу сама. Что ж это такое! У всех мужья как мужья, в субботу дома сидят, помогают по хозяйству. А мой только и знает свою сейсмологию!
— Оксаночка! Дарагая мая! Так зато ты скоро профессоршей станешь! Глядишь, и в Москву переедешь!
— Ой ли! Я уже переехала, аспирантшей… из Москвы. Профессоршей, знать, до Караганды доберусь!
— Давайте, я вам помогу! — неожиданно отозвался Фёдор. Ему захотелось окунуться в простые семейные заботы. Ведь именно за этим он и ехал к Валентине.
Среди простыней и пододеяльников мелькало разгоряченное лицо хозяйки. Иногда Фёдор касался ее руки, но тут же переключался на белье. В эти моменты румянец на щеках женщины становился ярче. По говору было слышно, что она хохлушка. Это добавляло общению особого понимания и теплоты.
«Может быть, это Оксана? Но ведь она замужем. Хоть вроде жизнь семейная ей не по душе», — Фёдор будто примерял к женщине полученные письма, их стиль и настрой. И понимал, что опять перед ним «не та».
Закончив с бельем, Оксана благодарно кивнула Фёдору и вдруг решительно развернулась к Ашоту:
— Ашотик, касатик! Говорят, мать твоя гадать умела и сны читала!
Ашот довольно ухмыльнулся:
— Не врут люди! Мать та еще гадалка была! Сам видел, как людям судьбы лепила.
— А ты? Не можешь мой сон разгадать?
— Ай, что там разгадывать — у женщин все сны про любовь, — рассмеялся Ашот, — давай рассказывай, что там тебе привиделось.
— Я в горах. Одна. Присела у пруда и ловлю рыбу прямо руками, — взволнованная, Оксана бухнулась на край скамейки и поскребла ногтями в пустом тазу. — Но рыба все время ускользает. Вот схватила одного карасика, а он такой верткий, что вот-вот сорвется и уплывет. Жабы везде трещат без умолку. И тут вижу как из нор выползает огромное количество змей. Мне страшно, боюсь упустить карасика и схватить вместо него змею! Спрашивается вопрос — об чем мы видим?
— Да беременна ты, голубушка! — спокойно подытожил Ашот. — Только берегись опасности.
Оксана зарделась, закрыла руками лицо. Затем резко встала, подхватила пустой таз и, покачивая бедрами, поплыла домой. Было видно, что Ашот точно угадал ее желания.
***
Тишина после ухода Оксаны длилась недолго. Ее нарушил дворовой пес Джек. Он высунул нос из будки, оглядел компанию в центре двора и вдруг завыл. Протяжно и как-то по-особенному печально.
— Что там стряслось? — выглянул из окна пожилой седовласый мужчина.
— Собака твоя нервничает, Пётр Петрович! Ай, не к добру это. Сначала крысы средь бела дня вылезли, теперь вот псы неладное чуют. Только Клык заливался, а теперь и твой начал, — с беспокойством ответил Ашот.
— Надо посмотреть, — ответил Пётр Петрович и отправился во двор.
Через две минуты он спустился и пошел к курятнику. При виде хозяина пес приподнял морду и тут же тихонько заскулил.
— Что скулишь, шальной? Беду чуешь или просто от скуки?
В ответ пес заскулил еще сильнее. Пётр Петрович тихо заметил:
— Точно к беде.
Глава 6. Язык природы
Матвей ехал к сейсмостанции. Дорога была привычной: несколько крутых поворотов чередовались с ровными участками подъема в гору. Мотоцикл, казалось, знал здесь каждую вмятину и сам обходил препятствия.
«Что за мужик этот Фёдор? — размышлял над утренними событиями Матвей. — С наколками. Сидел, наверное. Такие к нам раньше не забредали».
Вдруг на дорогу из перелеска выскочил заяц. Он летел сломя голову прямо под колеса. Матвей едва успел притормозить.
— Эх, Клыка со мной нет, он бы показал тебе свою охотничью прыть! — воскликнул Матвей вслед ушастому и подумал, что впервые видит здесь зайцев прямо на дороге.
Не успел Матвей проехать сотню метров, как еще один заяц перебежал дорогу.
«Лисы, что ли, гоняют их в такую-то жару? — удивился он. — Ну и денек сегодня, не поймешь, что происходит».
***
— Как там дела, видел кого из наших? — спросил Герман, наблюдая, как Матвей деловито копается в чемоданчике с инструментами.
— Оксану твою видел, возится со стиркой. Тёма с Ашотом на своих местах… Так, где же тут обрыв, сейчас прозвоним… А, еще я мужика одного интересного к дому подвозил… Фёдором зовут. В наколках весь. Может, ищет кого.
Герман вздрогнул: «Уж не Оксану ли?»
— Пока интрига в самом разгаре. Кипит. Так, а тут? Что такое, и здесь нет! Пошел дальше.
— В Москве 11 часов. В эфире последние известия. В завершающую фазу вступили работы по подготовке…
— Нашел! — Матвей сверкнул фонариком в сторону Германа. — Нашел обрыв! Говорил же, проводку надо было раньше менять! Хорошо, пожара не случилось! Герман Иванович, подсоби, друг, подай карандаш отметить, мой сломался…
— В столице продолжает свою работу конгресс сейсмологов… С докладами выступили ведущие специалисты со всех уголков нашей родины…
Герман был даже рад происшествию с проводкой, оно отвлекло его от тягостных раздумий, взбодрило. Хотя чашка крепкого чая бы сейчас не помешала. «Как Матвей закончит, сразу поставлю чайник».
— …среди выступающих. Они отметили значимый вклад нового поколения ученых-сейсмологов. Так, товарищ Цинцкаладзе…
«Наши пошли!» — улыбнулся Герман, услышав фамилию начальника.
— …о ведущихся в СССР работах по прогнозу землетрясений. Молодые сейсмологи выявили зависимость между колебаниями скоростей сейсмических волн и появлением землетрясений…
— Готово! Я поехал, еще дел куча! — Матвей складывал инструменты.
— Даже чаю не выпьешь? Я поставлю.
— Да мне еще за собакой заезжать в ваш дом, — ответил Матвей. — Оставил Клыка у Софьи. Послушный он у меня. С места не сойдет, пока не приду. Хоть пожар, хоть землетрясение, — пошутил он.
— Ладно, бывай! Спасибо тебе!
Герман зафиксировал в журнале время починки: 11:20. Проверил приборы — сейсмограф выдавал привычные мелкие извилины. Поставил чайник, поискал в шкафчике любимый индийский чай — желтую пачку с синим слоном и заварил листья крутым кипятком прямо в кружке. Подождал, как положено, пять минут и с наслаждением вдохнув терпкий аромат, сделал первый глоток. Откинувшись на стуле, прикрыл глаза. Хорошо!
— Антон Чехов. Заблудшие. Рассказ. Читает Алексей Кузнецов…
Стоп! Что это? Привычный мерный шорох сейсмографа на фоне негромкого бормотания радио нарушил резкий сигнал. Герман тотчас выпрямился, впился глазами в сейсмограмму. Линия графика прыгнула вверх, показав небывалую доселе амплитуду. Быстрый взгляд на циферблат хронометра — 11:29:35. Герман потянулся к журналу, чтобы зафиксировать точное время и увидел мелкую рябь в чашке чая.
***
— Сейсмограф зафиксировал существенное изменение колебаний грунта. И еще одно… — Герман Иванович стремительно записывал наблюдения в журнал, проговаривая по своей привычке некоторые слова вслух.
Звенела посуда на столике за перегородкой. Краем глаза он увидел, как «танцующей» походкой к нему направился стул. Дверцы шкафа распахнулись, захлопали, по оконному стеклу поползла трещина, на пол с края стола посыпались книги, журналы. С улицы послышался далекий гул… Герман мгновенно зафиксировал в сознании все эти детали и тут же вернулся к приборам.
— Отклонений… переменная ширина… — карандаш стремительно летал по бумаге, еле успевая за сменяющими друг друга зигзагами на ленте. — Интервал между пиками… эпицентр примерно в двух километрах.
«Эпицентр! Мы в эпицентре землетрясения! Это похоже на кривую усмешку судьбы». Герман резко взъерошил волосы и продолжил писать дальше.
— Переменной плотности… частота сигнала… — движения
