богатеть и Юго-Восточная Азия – теперь ее жители желали того же, что имеют состоятельные европейцы. При этом они в больших количествах закупали немецкое оборудование: станки, подъемные краны и ленточные транспортеры. Америка активно импортировала немецкие автомобили. Мир увязал в кредитах, а Германия трудилась в поте лица.
Когда в 2008 г. люди обнаружили, что деньги, взятые взаймы, – это всего лишь долги, дела Германии могли обернуться не лучшим образом. Однако экономический спад продолжался всего год. Германия не сомневалась, что шторм минует быстро, и продолжала развивать промышленный сектор, не давая ему зачахнуть. Значительная часть предприятий по-прежнему находилась в частной собственности (в первую очередь благодаря политике Эрхарда в 1948 г.), а не принадлежала инвестиционным фондам. Предприниматели не хотели отказываться от своего бизнеса даже в самых тяжелых условиях. Им на помощь пришли государственные банки, которые владели крупными пакетами акций во многих компаниях, в частности в Volkswagen. Кроме того, работодатели и профсоюзы Западной Германии всегда умели договориться между собой. Владельцы предприятий предложили сократить рабочий день, чтобы не допустить безработицы, и люди пошли им навстречу.
Это был очень мудрый шаг. Когда остальной мир пришел в себя, Америка продолжала зависеть от импорта, а в Юго-Восточной Азии правили бал нувориши. Европейцы, которым теперь приходилось выбирать более осмотрительно, предпочитали качественные долговечные товары. В разгар долгового кризиса в Греции люди жгли на улицах немецкие флаги, но при этом раскупали немецкие автомобили, чтобы застраховаться на случай выхода из еврозоны.
Экономика Германии была сильной и стабильной, как никогда. Раз за разом побеждая на выборах, Ангела Меркель стала канцлером, опираясь на коалиции ХДС/СДПГ (в 2005 и 2013 гг.) и ХДС/СвДП (в 2009 г.). Число ее сторонников в бундестаге постоянно росло, приближаясь к абсолютному большинству. Страна превратилась в одного из крупнейших экспортеров в мире и начала пользоваться таким доверием, что получила возможность брать займы под нулевой процент. Когда люди говорят, что Европа должна помогать слабым государствам, это значит, что помощи ждут от Германии. Когда Америка говорит, что Европа должна противостоять России, она имеет в виду Германию. Когда британские политики требуют уступок от Европы, они обращаются к Германии.
Немецкое общество тоже не стояло на месте. Как ни странно, размеры личного состояния среднестатистического немца были меньше, чем у француза или итальянца. В основном это объяснялось тем, что многие граждане страны не имели собственного жилья, а активы бывших жителей ГДР зачастую оказывались равны нулю. Но, по мнению видного немецкого историка Вернера Абельсхаузера, внутренняя политика Германии не позволяла считать его соотечественников бедными.
За словами Абельсхаузера скрывалось предостережение. Что, если вера западных немцев в экономику и государственные институты ослабеет? Ведь уже наблюдались приметы того, что состоятельные граждане рвали связи с государством всеобщего благоденствия. С 1912 г. немцы с деньгами начали походить на англосаксов: они хлынули на рынок недвижимости, и цены на жилье взлетели так стремительно, что оставили позади даже Великобританию. Внезапно стали бурно развиваться частные образовательные учреждения, которые никогда не играли в Германии столь же заметной роли, как в Англии или США. На свет появилась новая политическая партия АдГ (Альтернатива для Германии): она выступала за свободный рынок, требовала сократить расходы на соцобеспечение, не оказывать помощь Греции и отказаться от евроинтеграции. Ее основатель Бернд Лукке – преподаватель университета. Среди тех, кто подписал первый манифест АдГ, и в руководстве партии немало представителей интеллектуальной элиты – ведущие экономисты, юристы, бизнесмены и публицисты. Похоже, состоятельные граждане начали сомневаться в непреложных истинах прошлого. Что, если бедные – «40 % немцев, у которых нет никакой собственности» (писала газета Die Welt) – тоже утратят веру?
«Отчасти материальные блага для немцев обеспечивает социальное государство… Мы живем в обществе, где можно вести спокойную и безбедную жизнь не только за счет личного состояния, как в других странах. Наше богатство определяется не только тем, сколько машин и домов есть у нас в собственности».
Вернер Абельсхаузер. Интервью. Мы не самые богатые?
(Sind wir nicht die Reichsten?) Die Zeit, 27 марта 2013 г.
Однако это был всего лишь шум за сценой, когда Меркель, одержав очередную победу, стала канцлером в третий раз. Единственной реальной проблемой оставалась, как всегда, Ост-Эльбия.
Восток лишается поддержки
Несмотря на программу финансовой помощи, земли, которые Коль обещал превратить в «цветущий край», требовали все новых вливаний. Цифры делались все более впечатляющими:
«Только в 1991 г. Восточная Германия получила 143 миллиарда немецких марок – на социальное обеспечение, поддержку бизнеса и улучшение инфраструктуры… В 1999 г. общий объем дотаций достиг 1,634 триллиона марок – за вычетом обратного потока средств 1,2 триллиона нетто… Суммы были так велики, что государственный долг Германии вырос более чем в два раза. Эта тенденция появилась в первые годы после объединения Германии и сохраняется почти неизменной до настоящего времени».
Федеральный центр политического образования, 23 июня 2009 г.
Огромные затраты почти не давали результата. Впрочем, Берлин, судя по всему, процветал. Теперь он стал столицей, а значит, именно ему доставались все траты правительства. Его неряшливое величие и дешевая аренда привлекали туристов и основателей стартапов. Однако все это держалось на долгах и субсидиях. Государственный долг Берлина (население – 4 миллиона человек) был гораздо больше, чем у Баварии (12,5 миллиона), хотя он ежегодно получал от федерального правительства около 3,5 миллиона евро. Все остальные европейские столицы приносили доход своей стране, но в Германии все было наоборот.
Положение в самой Ост-Эльбии было катастрофическим. В 1991–2012 гг. население Баварии выросло на 8 %, а в земле Саксония-Анхальт его численность снизилась на 20 %. В отчете Федерального министерства экономики и энергетики за 2016 г. отмечается, что такая демографическая ситуация не имеет аналогов в Европе и мире. С 1850 г. немцы попросту не желали жить в Ост-Эльбии, и даже два триллиона евро не сделали ее более привлекательной.
Официальные прогнозы говорили о том, что миграция будет продолжаться, а поскольку Ост-Эльбию покидали молодые образованные немцы, по большей части женщины, цифры не передавали в полной мере, как плохо обстоят дела на местах. Достаточно наложить на карту возможного изменения численности населения Германии в 2009–2030 гг. (по прогнозам Федерального института строительства, городского хозяйства и территориального развития) линию римского лимеса, построенного в 100 г., и посмотреть, как проходит Эльба. Те, кто остался – менее образованные, более пожилые, по большей части мужчины, – голосовали иначе, чем Запад. Опросы, которые определяли предпочтения электората («воскресный опрос» социологического института Infratest), неизменно показывали, что Восточная и Западная Германия голосуют по-разному. И эти результаты были
