по-прежнему улыбаясь.
— Да, спасибо! — я поспешно опустила глаза и почувствовала, как щеки заливает краска стыда.
Неловко получилось. Я его откровенно разглядывала, а он заметил. Дура! Нужно было тихо рассмотреть. Просто я как-то никогда не обращала внимания на мужчин. Во-первых, у меня есть Дима. Во-вторых, вообще всегда не до этого было. А сейчас… я вдруг представила себе, что эти сильные руки меня обнимают. И не почувствовала отвращения, как раньше, когда думала о том, что придется стать его любовницей. И даже… ну нет!
Надя, перестань! Черт! Это глупо! Вдох-выдох, вдох-выдох… ладно, себе врать тупо. Мне вдруг захотелось, чтобы эти руки меня нежно обняли. Наверное, потому что я давно не чувствовала себя красивой и желанной. Давно не чувствовала мужской нежности. Да и не нужно было. Сереженька, его здоровье и проблемы дома занимали все мои мысли.
И вдруг внутри что-то ожило. Внезапно и нежданно. И появились такие мысли, которых не было со времён замужества.
А ведь я даже и не была никогда ни с одним мужчиной. До Димы у меня никого не было. То есть, был один одноклассник, которому я нравилась. Но тогда Дима уже появился в моей жизни. Я училась в последнем классе. Дима был старше на четыре года. И такой взрослый уже. Сам зарабатывал, ни от кого не зависел. Даже машина была. Старенькая, но он на ней так лихо ездил, словно это «Бентли».
Как-то Дима приехал за мной после уроков и увидел, что я иду с этим мальчиком из школы. И после этого навестил его. И четко и ясно объяснил, что ловить ему рядом со мной нечего. А потом пришел ко мне и заявил:
— Я этому мелкому малость ряшку подрихтовал. Ему теперь в темноте не страшно ходить, свой фонарь под глазом имеется.
— Зачем ты так, Дима? — спросила я.
— Потому что ты — моя принцесса. Кто подойдет — порву на британский флаг, — ответил он и обнял меня крепко-крепко.
И поцеловал так, что у меня голова закружилась. А больше он себе ничего не позволял. Ждал, пока я школу закончу, пока восемнадцать мне исполнится. И тогда мы сразу поженились.
— Таких, как ты, принцесса, и нет больше. Все шалашовки. А ты у меня чистая, только для меня, — говорил он мне до свадьбы.
А мне очень нравилось, что он такой взрослый и сильный, и так меня любит. И так бережет. И никому не уступает. Я, действительно, себя чувствовала принцессой. Поэтому опыта с другими мужчинами у меня и нет. Ну разве что фантазии о шубе на голое тело. Так это еще до Димы началось. И эти мечты так и не сбылись. А теперь уже вряд ли.
Платон закончил мыть посуду и сел напротив меня за стол. Он вытащил из кармана телефон и проверил сообщения. И вдруг я вспомнила, что не предупредила Соломонову. Боже! Какая же я дура! Сижу тут с фантазиями и воспоминаниями, а Дима, возможно, меня ищет у Виолетты. Он-то знает, что она моя единственная подруга.
— Извините, Платон, можно мне ваш телефон? Мой дома остался. Нужно срочно позвонить.
— Конечно, — он протянул мне телефон и встал. — Я в гостиной побуду, — он вышел.
Соломоновна ответила на первом сигнале соединения. Словно сидела с телефоном руках и ждала. У меня сжалось сердце от нехорошего предчувствия.
— Шкильда, ты куда пропала? — заорала она. — Я тебе сделаю вырванные годы из едва оставшихся дней!
— Виолочка, ты… ты… в порядке? — у меня горло сдавило судорогой.
— Так, закрой сначала рот, потом телефон. Я тебе сейчас перезвоню по видеобеседе, — она сбросила звонок.
И немедленно перезвонила снова. Я поспешно нажала на значок видеокамеры.
— Шо ты знаешь, шкильда? Шо я имела! — она закатила глаза.
— Виолочка, если Дима тебе сделал что-то плохое…
— Он? Мне? Твой босяк? Ха! — она запахнула алый шелковый халат в черных драконах, из которого яростно рвалась на свободу огромная грудь в черном, с кружевом, лифчике «пуш-ап». — Если бы ты видела то, шо видела я! А где ты сейчас? — она сощурилась, разглядывая кухню. — Это шо мраморный стол? Сдвинь костлявое бедро, я рассмотрю.
— Да обо мне потом, — отмахнулась я. — Расскажи мне, как ты!
— Не хочу тебя расстраивать, но у меня все хорошо. Припирается сейчас твой босяк. Имеет бледный вид. Только рожа перекошена от злости. Я ему открываю, вся красивая, уже в халате. Потому что генерала жду. Потому и открыла, даже не глядя в глазок. Я ж думала, шо это мой Ромео примчался так, шо аж дым из тухэса, то есть, из попы, как у реактивного самолета. А твой босяк мне сразу с порога: «Где моя жена?» Ну я ему: «А где шалом на вашу хату? Наше вам с кисточкой! Как ви себя имеете?» Так он меня чуть ли не отпихнул, влетел в квартиру и устроил шмон. Все двери открывал и искал тебя.
— Я ему сказала, Виолочка, что поехала к тебе. Потому что мне нужно было уйти из дома хотя бы ненадолго. И тебя не предупредила. Прости меня, ради бога! Я — дура! Идиотка! Так тебя подставила!
Я быстро рассказала ей обо всем, что произошло.
— Вот поц задристанный! — возмутилась Соломоновна. — Но ты не делай себе нервы, рыба моя золотая. Он уже свое получил.
— Кто? Дима? Как? — не поняла я.
— Так ты послушай, шкильда. Он меня спросил, где я тебя прячу и сразу начал угрожать. И стоит, глазами меня пожирает, я аж слышу, как он чавкает. А я ему объяснила, шоб он мне не крутил гланды. Потому что сейчас будет одно из пяти: или он закроет поддувало, или четыре раза получит по морде. Он на меня прет. Орет, что ты можешь быть только у меня. Я ему говорю: «Ша! Шо ты бежишь впереди паровоза? Надя еще сюда не пришла!» И в этот момент врывается кавалерия. Мой генерал ФСБ. А с ним же всегда ездят тушкохранители. Там такие биндюжники с Привоза! Они бошками утыкаются в потолок. Генерал как увидел, шо этот босяк мне делает черную жизнь, так сразу крикнул: «Фас!» И его полканы твоего Диму как ухватили! И как его разделали! Моя бабушка так фаршировала гефилте фиш, то есть, фаршированную рыбу. Аккуратненько так фаршик пихала внутрь карпика. И эти головорэзы твоему тоже так аккуратно напихали. Причем не в квартире. А сразу вытащили на площадку, шоб мне не попортить имущество. Я им кричу: «Не бейте его так сильно, вы же вспотеете!» А потом к нему
