— Ох уж эта клиника! — вздыхаю себе под нос.
— Не хочешь идти?
Глеб кивает в сторону трехэтажного здания, находящегося в черте города. Я наслаждалась поездкой по оживленным улицам, поняв, что соскучилась по ритму большого города, старательно в мыслях отодвигая в сторону причину, по которой мы здесь оказались. Но вот именно сейчас игнорировать реальность не получается.
— Не хочу… Может, мы без клиники обойдемся?
— Не обойдемся, — отрезает Глеб. — Я в тебя кончал. Это чревато последствиями. Ни мне, ни тебе они не нужны.
«Ни мне, ни тебе они не нужны!» — передразниваю мысленно.
За двоих решил, что ли?!
— Марианна. Вылезай! — подгоняет меня строгим голосом.
Он уже выбрался из машины и даже дверь с моей стороны распахнул, протягивает ладонь и застыл непроницаемой ледяной глыбой. В какой-то момент на пикнике показалось, что мне удалось просочиться совсем немного ему под кожу. Но сейчас, посмотрев на безэмоциональное лицо киллера, понимаю: показалось.
Делать нечего, я выбираюсь из машины. Утреннее солнце уже светит очень ярко, бьет прямиком в глаза. Я опускаю на глаза солнечные очки, с зеркальной поверхностью.
— Сейчас врач тебя примет, возьмет все необходимые анализы. Когда тебе будут задавать вопросы, отвечай честно. Даже если вопросы покажутся тебе слишком интимными, не стоит стесняться и думать, что за этим кроется нечто непристойное. Ты всего лишь разговариваешь с врачом, выполняющим свою работу. Ни о чём не умалчивай. Это важно. Особенно в твоём случае. Необходимо, чтобы тебе подобрали препарат, который будет максимально безвредным…
Бекетов негромким голосом инструктирует меня, ведя к клинике. Чем ближе здание, тем больше растёт внутри тревога и нежелание входить.
Мои шаги становятся всё медленнее и медленнее. Бекетов замечает.
— Ты нарочно тормозишь?
— Нет.
— Не лги мне, иначе я твою маленькую проблемную задницу вдоль и поперёк так отшлепаю! Неделю на попке сидеть не сможешь.
— Не хочу идти в клинику! — признаюсь я. — Не пойду.
— Что за упрямство?! — рыкает Глеб. — Мы же всё с тобой обсудили? Перед сексом. Так?
— Наверное, — лепечу я. — То есть… Ты схитрил! Вскружил голову, возбудил меня, довел до грани и задал вопрос. В таком состоянии я бы тебе ни в чём не отказала, даже почку без наркоза согласилась бы отдать! А сейчас мне страшно!
— Посмотри на меня.
Глеб разворачивает меня к себе лицом.
— В глаза посмотри, не через эти блядские очки, в которых я только себя самого вижу! — Глеб срывает с носа очки и заводит левую ладонь за мою шею, придерживая. — Тебе ничего не грозит. Обещаю.
— Если вдруг окажется, что пить гормоны мне нельзя?! Я же вообще почти никакие таблетки не принимаю! — шмыгаю носом. — Про гормоны разное пишут… Я всякое прочитала. Они могут стать причиной серьезных проблем!
— Нет. Нет. И ещё раз нет. Всё будет хорошо. Верь мне. Всё. Будет. Хорошо.
Я ему, конечно, верю. Разве я могу в нём сомневаться? Но почему же мне тогда так дико страшно и совсем не хочется идти в эту больницу?!
— Если вдруг окажется, что тебе таблетки пить нельзя, то ты их пить не станешь, — успокаивает меня мужчина.
— А если пить нельзя, но вдруг уже пошла естественная реакция?! Что тогда? — задаю со слезами главный вопрос.
Страх подкатывает только сейчас!
Ох, чёрт. Надо было раньше думать! Где же была моя голова в тот момент?! Моя голова в тот момент взяла отпуск! Очевидно, Глеб не просто умело владеет своим членом, но обладает сверхъестественной способностью отключать разумные мысли. По одному прикосновению волшебного орудия. Хотя я пыталась подумать о последствиях, но не смогла противостоять напору опытного самца. Желанного, к тому же.
Быть таким, как Глеб, это противозаконно!
— Ты забавно маскируешь словами возможность оплодотворения, — хмыкает Глеб, но ухмылка мрачная, без капли тепла.
— Ты не менее забавно не хочешь произносить слово «беременность».
— Если вдруг всё пойдёт по пизде, то тебе сделают прерывание беременности, а я стану пользоваться резинками. Всегда. Обещаю. Но не стоит нагонять на себя мрак перед посещением врача.
Говорит чётко, как будто уже принял решение. Ах да, так и есть. Мне стоит подчиниться.
— Я просто рассматриваю все варианты.
— Ты хватаешься за самые худшие, Анна-Мария!
— С тебя беру пример.
— Я не лучший образец для подражания, — качает головой Бекетов. — Пойдём, не будем задерживаться зря.
* * *
Клиника, конечно, из разряда самых лучших, но меня насквозь пробирает холодом. До самого копчика. Мурашки на коже такие огромные, что я, наверное, выгляжу, как дикобраз. Заметив моё состояние, Глеб хмурится.
— Посиди здесь, — показывает рукой на кожаный диванчик. — Я первым зайду к врачу.
Я киваю и на деревянных ногах делаю шаг к дивану. Глеб скрывается за дверью, на которой висит помпезная золоченая табличка.
«Авилов Пётр Николаевич» — читаю, шевеля губами.
Акушер-гинеколог высшей категории, заведующий отделением…
К самому горлу подкатывает большим комом сильная тошнота. Стены коридора надвигаются со всех сторон, сжимаются узко… Плакаты с изображением женских репродуктивных органов будто ухмыляются мне в лицо, скалятся отовсюду.
Ладони покрываются противным, липким холодным потом. Желудок делает резкий кульбит вверх. Я подскакиваю с места и просто убегаю прочь!
Не только из этого коридора, но и из здания клиники!
Вырываюсь на свежий воздух и налетаю на перила, хватаясь за них. От паники все внутренности сжимаются тугим болезненным комком и становится трудно дышать. Меня резко скручивает, как при рвоте, только ничего не выходит, пустые спазмы.
— Держи, выпей водички, вымой лицо.
В поле зрения возникает стеклянная бутылка с минеральной водой. Некто даже колпачок заботливо скручивает и подаёт мне прохладное стекло.
Кивнув несколько раз, как заведённая, я принимаю помощь, пришедшую словно из ниоткуда. Щедро поливаю на ладони, умывая лицо. Всё равно я ничем не красилась, с лица стекать нечему, кроме глупых, горячих слёз.
Делаю несколько глотков, прополаскиваю горло, снова ополаскиваю лицо. На ресницах повисли крупные капли воды.
— На вот, ещё платочком вытрись…
Автоматически беру большой носовой платок песочного цвета и только потом замечаю дары подающего.
Вернее, сначала обращаю внимание на мужские руки. Замечаю большой перстень на безымянном пальце левой руки.
Не может быть!
