На этом похороны завершились — профессор не хотел, чтобыкто-либо видел, как его будут засыпать землей. Им пришлось уехать еще до того,как распорядитель дал команду опускать гроб в могилу. Габриэла только успелаположить на гроб красную розу — свой последний дар человеку, который сделал длянее так много.
Профессора похоронили в его единственном темном костюме;остальную его одежду они еще раньше передали в ближайший церковный приход длябедных. В «Нью-Йорк тайме» появился небольшой некролог, из которого все судивлением узнали, что профессор Томас был автором нескольких книг и научныхисследований, обладателем высших ученых степеней и почетных наград, о которыхон из скромности умалчивал.
Но главное потрясение ожидало их, когда в гостинойсостоялось формальное чтение завещания. Огласить его взялся один изпансионеров, в прошлом адвокат. Он собрал в гостиной всех постояльцев и вскрылв их присутствии запечатанный конверт.
Габриэла пришла в гостиную в полной уверенности, что чтениезавещания представляет собой простую формальность. Всем было известно, чтопрофессор жил На одну весьма скромную пенсию и, кроме книг, у него ничего небыло. Но то, что прочел адвокат, поразило ее, да и всех остальных тоже.Оказывается, профессор жил в пансионе вовсе не по необходимости, а потому, чтоэто было единственное место, где он не чувствовал себя одиноким. На самом жеделе профессор Теодор Томас вполне мог позволить себе нечто более солидное, чемскромная квартирка на втором этаже, которую он занимал на протяжении почти двухдесятилетий. Всю жизнь он копил деньги и вкладывал их в акции крупныхкорпораций, которые приносили немалый доход, да и на рынке они стоили уженамного больше номинала. Иными словами, скромный одинокий старик былобладателем неплохого состояния в деньгах и ценных бумагах.
Но еще более удивительным было то, как он распорядился этимбогатством. Своим добрым друзьям Марте Розенштейн и Эмме Босличковой профессороставил по пятьдесят тысяч долларов, присовокупив к ним слова любви и искреннейблагодарности за ту доброту и внимание, которыми они окружали его на протяжениивсех двадцати лет знакомства. Миссис Розенштейн профессор также завещал своизолотые часы; это была его единственная дорогая вещь. Он знал, что его вернойпоклоннице будет приятно получить их на память. Свою богатую библиотеку и вседеньги, которые находились на его текущем счету и в виде акций в депозитнойячейке банка, профессор завещал «своей юной коллеге и ученице мисс ГабриэлеХаррисон». В общей сложности Габриэла получала чуть больше шестисот тысячдолларов, и все присутствующие дружно ахнули, когда адвокат огласил этот пунктзавещания.
Габриэла не верила своим ушам. Сначала она подумала, чтоослышалась, потом — что все это просто шутка. Это невозможно — такова была еепоследняя мысль. Почему профессор оставил ей столько денег? Но в своемзавещании он объяснял и это. Профессор считал, что Габриэла способна распорядитьсяэтими средствами разумно и с пользой. Шестисот тысяч ей должно быть достаточно,чтобы серьезно заниматься писательством. По мнению профессора, сумма, которуюон ей оставил, давала свободу и служила определенной страховкой на случайнепредвиденных обстоятельств. В конце завещания профессор также приписал, чтовсегда относился к Габриэле как к родной дочери и этот подарок он преподноситей со всей любовью, ибо восхищается ею и как писателем, и как личностью.
Свою последнюю волю профессор подписал полным именем —Теодор Роусон Джеймс Томас, и адвокат, огласив число и назвав фамилиюнотариуса, заверившего собственноручную подпись профессора, сказал, чтозавещание находится в полном порядке и, значит, имеет законную силу и начинаетдействовать с момента оглашения.
Когда он замолчал, в гостиной ненадолго воцарилась тишина.Все были настолько ошеломлены, что не могли произнести ни слова. И вдруг в одномгновение эта тишина сменилась взволнованным гомоном голосов, удивленными ирадостными восклицаниями соседей по пансиону, которые от души поздравлялиГабриэлу. Все были так рады за нее, что никто даже не позавидовал свалившемусяна нее неожиданному богатству.
А Габриэла совершенно растерялась. Еще вчера она была бедна,как церковная мышь, а сегодня вдруг стала богатой и к тому же — обладательницейзамечательной библиотеки! В смятении она посмотрела на Стива и увидела, что онрадостно улыбается. По его лицу было видно, как он счастлив за нее. Габриэла соблегчением подумала, что он не ревнует и не завидует ей. Как и все, Стивсчитал, что Габриэла все это заслужила.
— Теперь ты, наверное, уедешь от нас, — с легкойгрустью сказала ей мадам Босличкова. — С такими деньгами ты можешь самакупить целый дом и открыть пансион… — Тут она прослезилась и крепко обнялаГабриэлу. — Девочка моя, как я за тебя рада!.. — шмыгая носом,твердила она.
— Ну что вы, что вы!.. — отвечала Габриэла. —Куда же я уеду от вас?!
Она все еще не верила в свою удачу и, как и все остальные,была поражена тем, что профессор сумел скопить такую значительную сумму.Габриэла тоже считала, что, кроме библиотеки и пенсии по старости, у негобольше ничего нет. Она сама чувствовала себя ужасно неловко, когда в начале ихзнакомства профессор, приглашая ее в ресторан, настаивал на том, что сам будетоплачивать счет. Теперь выходило, что она переживала совершенно напрасно.Оставленное им завещание объясняло и это, и множество других вещей.
Но главное, теперь Габриэла точно знала, как профессоротносился к ней в действительности, и жалела только о том, что не можетпоблагодарить его. Впрочем, почему не может? Единственной формой благодарности,которую бы принял профессор, была ее писательская карьера. Габриэла твердопообещала себе, что будет работать над новыми рассказами не только радисобственного удовольствия, но и ради него.
— Ну что, принцесса, каковы ваши планы на ближайшеебудущее? Купите себе самолет и полетите на каникулы в Гонолулу? — шутливосказал Стив, обнимая ее за плечи, и Габриэла невольно подумала о том, чтотеперь их проблемы остались позади.
Наследство профессора все изменило. Она жалела только о том,что не может поделиться этими новостями с матушкой Григорией и сестрами.Возможно, подумалось ей, все это — действительно божественное провидение. Ведьостанься она в монастыре, то никогда бы не познакомилась с профессором, ненапечаталась бы в «Нью-йоркере» и не получила бы в наследство болееполумиллиона долларов…
Да, трудно было поверить, что столько событий вместилось вкакой-то год. В июле прошлого года они с Джо признались друг другу в любви;десять месяцев назад Джо умер и она покинула монастырь, а семь месяцев назадони стали близки со Стивом. А ее дружба с профессором?.. Как много она значилав жизни Габриэлы! Ей было так хорошо с ним. Она до последнего не верила, что онможет умереть. Впрочем, сам профессор, похоже, держался иного мнения. Егозавещание было датировано маем месяцем, значит, он уже тогда почувствовал, чтоему осталось недолго. Строго говоря, чтобы составить такой прогноз, никакойособой прозорливости не требовалось. Всю зиму и почти всю весну профессорпроболел, болезнь подорвала его силы, и он, предчувствуя близкий конец, решилпривести свои дела в порядок. Да и болезнь миссис Розенштейн, наверное,напомнила ему, что все люди смертны и что он — не исключение.
