Книга Сломанная защита - Ольга Вечная

На обед мы останавливаемся в одном из придорожных ресторанчиков, прекрасно проводим время вчетвером. Мне хочется, чтобы дорога не заканчивалась, но пробок нет, до города мы добираемся без заминок. Высаживаем Андрея на том же самом месте, где подобрали — он оставил машину на парковке поблизости. Напоследок мы быстро целуемся, он сжимает мои пальцы, бросает строгий взгляд на телохранителя и захлопывает дверь. Долго стоит на обочине, провожая нас взглядом. Я смотрю на него через стекло и ощущаю отчего-то тоску. В предчувствия не верю, наверное, просто грустно расставаться.

Богдан проверяет, заминирована ли моя квартира — или что там творится в его голове, когда он прохаживается по коридору и заглядывает во все комнаты. Затем я отпускаю его до завтрашнего утра, заверив, что никому не открою дверь. Он у меня на быстром наборе, обещает в случае беды появиться в течение пятнадцати минут.

Жанна приезжает этим же вечером, мы весело проводим время вдвоем, обсуждаем ситуацию, делимся новостями и предположениями. Ей Андрей очень нравится, она считает, что именно такой мужчина мне и нужен. Возможно, она права, но тревога в груди лишь усиливается.

Следующим утром, к своему огорчению, я понимаю, что рыжие малыши пока откладываются, и вроде бы нужно радоваться, а на душе кошки скребут. Андрей спрашивает смс-кой: «Ну что же?»

«В этот раз пронесло!» В ответ он присылает грустный смайл, и я улыбаюсь весь день, радуясь его реакции.

За работой время пролетает быстро, а утром шестнадцатого января мы, наконец, встречаемся с Новиковой. Она оказывается запоминающейся женщиной. Стройной, даже худощавой для своего роста. Длинные светлые волосы убраны в элегантную прическу, дневной макияж — безупречный, костюм по последней моде. Возраст определить сложно, где-то в районе шестидесяти. У нее живые, умные глаза, тонкие губы и приятный искусственный румянец. Она мне нравится, резковатая, но, в целом, приятная женщина, с юмором, балансирующим на грани приличия.

А вот вопросы задает она какие-то странные. Мы встречаемся дважды, я пытаюсь ей объяснить, сколько сил и времени потратила на «Рувипшоп», о заоблачной стоимости активов, которую определили оценщики Осадчего. Она же интересуется, как давно Влад работает в своей компании, какую должность занимает, какие у него отношения с руководством. Кто его родители, есть ли братья-сестры. Не получал ли он наследства. Как это относится к делу — понятия не имею, но отвечаю честно, рассказываю все, что знаю:

— Не получал ничего, насколько я знаю. Он единственный ребенок, у его родителей двушка и машина. Да, после тридцати он начал очень хорошо зарабатывать, но и тратил прилично. Квартира, машина, отпуска… хотя я никогда не спрашивала его об окладе, не было необходимости. Мы платили кредиты вместе, но он оставил себе машину и бОльшую из двух квартир.

— Да, я так и поняла по тем документам, что вы мне переслали. Вот смотрите. Ваши родители не смогли доказать, что полностью покрыли затраты на бизнес. Осадчий давил, что пятьдесят на пятьдесят.

Я обреченно киваю — в этом-то и загвоздка.

— Получается, у Голубева были вполне приличные средства на счету. Он предоставил ряд документов, доказывающих, что деньги у него были, причем их было очень много. Очень, Лидия. Я тут покопалась немного… Он действительно снимал крупные суммы как раз в тот период, как вы открывали «Рувипшоп».

— Да, понятия не имею, куда он их дел. Я вообще о них ничего не знала. Для меня это был такой же шок, как и для Оксаны.

— Вы-то ладно, интересно, а знала ли налоговая? — улыбается она.

— В каком плане налоговая?

— В прямом. Завтра мы, милая моя девочка, едем в полицию писать заявление. Судя по всему, эти средства получены преступным путем. У него, я полагаю, есть оклад, но парень наш ни в чем себе не отказывает, живет на широкую ногу. В том числе позволил себе вложить несколько миллионов в бизнес молодой жены. Пусть-ка он нам и следователю заодно расскажет, где он их взял.

Я моргаю, глядя на нее.

— У него были накопления еще до меня. Он же большой начальник. Он… вы хотите сказать, он отмывал деньги? Воровал? Нет, он не такой. Он вспыльчивый алкоголик, но не бандит.

— Все они не такие, Лидия Николаевна, — качает она ногой под столом. — Эти молодые внезапно богатые мужчины. Осадчий, конечно, дал маху. Мне даже за него стыдно. Объяснения предоставил смешные, я дунула — они рассыпались. Чем вы его так очаровали?

Я слегка округляю глаза. Андрей говорил, что хочет посадить Влада. За отмывание денег? Он понял, что тот воровал и продолжает воровать, но ничего не мог сделать сам. Он пытался это показать, но Оксане даже в голову не пришло перейти в нападение. Причем настолько агрессивное!

— Мы с ним пересекались только в суде. Мы с Андреем… Евгеньевичем никто друг другу, — говорю решительно, она на меня смотрит. Улыбается.

— Да, разумеется. Так а кто был вашим юристом?

Я называю фамилию Оксаны.

— Не знаю такой. Подлог здесь был совершенно ни к чему. Ну, хранили часть денег ваши родители в сейфе, это их дело.

— Они собирались купить квартиру сестре. Кстати, если вы учили Андрея Евгеньевича, то должны и Оксану помнить. Они были одногруппниками.

Она хмурится некоторое время:

— Что-то знакомое… Хм, прошло больше десяти лет, студентов было много.

— И все равно я боюсь, что в полиции над нами посмеются. Несколько лет прошло, поздновато, наверное. Разве им будет интересно, где взял деньги мой бывший муж?

— О, дорогая, это же самое интересное как раз! Про деньги. Ну вы даете, Лидия Николаевна! В ближайшее время можете даже не переживать, Голубев будет очень занят, доказывая, что этих средств у него отродясь не было. В руках не держал, в глаза не видел. Ну а раз денег не было, как же он их мог вложить в «Рувипшоп»? Правильно — никак. А раз он не вкинул ни копейки, значит, пусть этот мешок с дерьмом утрется. Как только следак возбудит уголовное дело, мы попросим судью о пересмотре решения по вновь открывшимся обстоятельствам. Кстати, наш судья — Ермоленко — замечательный мужчина, он с удовольствием выслушает свидетельские показания ваших родных и друзей. А о подлоге мы постараемся забыть, вон какие угрозы строчит вам этот козел — разумеется, вы были в отчаянии. И пошли на крайний шаг от страха, о чем, разумеется, глубоко жалеете.

— Мой бывший — вор, преступник и абьюзер.

— Он пожалеет, что вообще открыл свою пасть. Мы его закопаем живем, — ее глаза хищно сверкают. Я знаю этот взгляд, уже видела у Андрея. Предвкушение большой интересной игры.