Грегори захохотал.
Ричард дёрнул его и оттащил чуть ли не к стенке.
— Я тебе сказал, чтобы ты к ним не лез!
— Ты сказал, чтобы я не лез к ней. Я и не лез.
— Оставь их всех в покое, — велел Ричард.
Грегори встал. В образе зверя он был не ниже Ричарда.
— Ты мне говоришь, что их я тоже не должен трогать?
— Именно. Мне тоже хочется, но я этого не делаю.
— А почему? — удивился Грегори.
— Потому что друзей не мучают, Грегори, — сказал спорога Мика, вошедший вместе с последней подружкой Ричарда.
Она была примерно моего роста, темно-каштановые волосы доплеч. Одета в светло-синюю юбку и белую блузку с синими цветочками. Сандалии итщательно отполированные ногти на ногах завершали убор. Она цеплялась двумяруками за руку Мики. Обычно так висят только на своём парне. Оказалось, чтоесть эмоция, которая пробивается у меня сквозь страх — это ревность. Какогочерта она на Мике виснет?
Она задрожала в дверях, глаза её разбежались, будто онаслышала что-то, неслышимое другим.
— Что это? — спросила она шёпотом.
— Страх, — ответил Грегори.
— А! — тихо сказала она и отодвинулась от Мики.
Подошла к нам, уставилась, потом отвернулась. Покраснела,встретила взгляд Ричарда и покраснела сильнее.
Грегори подошёл к ней, навис своим звериным обликом.
— Тебе тоже хочется с ними поиграть?
Она снова посмотрела на нас, и глаза её уже не были человеческими.Я этот фокус видала тысячу раз, но сейчас завопила. Завопила как туристка, аНатэниел прижался ко мне, будто хотел вылезти с другой стороны. Дамиан лежал уменя на коленях неподвижно, будто страх уже убил его.
— Уведи Клер, — сказал Ричард, и в его голосепослышался первый едва заметный намёк на рычание. — Она слишком новенькая,и если вызвать вот так её зверя, она кому-нибудь кровь пустит.
Я испустила тихий, беспомощный звук.
Мика взял Клер под руку и повёл к двери. Она несопротивлялась, просто ему приходилось слегка тянуть, а её звериные глаза нахорошеньком личике смотрели на нас. Она уже не смущалась — ничего не осталось вней человеческого, чтобы смущаться наготой.
— Что с ними происходит? — спросил Мика.
— Первый мастер Дамиана пытается их убить, —объяснил Ричард.
— Как?
Я не поняла, спрашивает он, как это случилось или как онаэто пытается сделать.
— Напугав до смерти.
Мика почти уже довёл Клер до двери.
— Как ей можно помешать?
Ричард посмотрел на него:
— Если Анита станет на мне кормиться, а Жан-Клодприскачет на выручку.
Рычащие нотки уже не слышались в его голосе, осталась толькоусталость и что-то вроде мировой скорби, будто он слишком много видел, слишкоммного сделал и больше уже ничего не хочет.
Мика и Ричард секунду посмотрели друг на друга, потом Микаслегка кивнул.
— Сохрани всех в живых, — сказал он и вывел Клер вдвери.
Она ухватилась за косяк:
— Как они сладко пахнут!
Мика перебросил её через плечо, и это резкое движениезастало её врасплох. Она выпустила дверь, и Мика унёс её. Долетели только еёслова:
— Нет, нет, я хочу остаться!
Ричард попытался одной рукой расстегнуть джинсы, но это невыходило.
— Грегори, мне нужна твоя помощь.
Леопард посмотрел на него:
— Хочешь потрахаться, раз есть шанс?
Ричард зарычал, я пискнула. Натэниел захныкал. Я умомпонимала, что это глупо. Что Ричард никогда не причинит мне вреда — в этомсмысле. Но у страха свой разум. Натэниел — леопард-оборотень, и он тоже был вужасе. Логики нет там, где есть страх.
— Если я перекинусь, штаны порвутся, а у меня в этомдоме уже нет сменной одежды.
— Я думал, ты лучше себя контролируешь, Ульфрик, —пророкотал Грегори.
Ричард тоже приоткрыл клапан и выпустил злость наружу:
— Я на языке, в глотке ощущаю их страх, будто я уже проглотилих! — заорал он.
Здоровой рукой он взялся за порванный перед футболки ипотянул — и вдруг оказался передо мной голый до пояса и с такими глазами, что ябы и в нормальном состоянии испугалась. Дикий, свирепый взгляд, состоящийнаполовину из ненависти, наполовину из похоти. Ненависть и похоть в глазахмужчины — не лучшее сочетание.
Ему стоило физического усилия отвернуться от меня ипосмотреть опять на Грегори.
— Ты почувствовал?
Ответом Грегори было низкое рычание, в ответ на котороеНатэниел снова заскулил.
— Помоги мне Бог, она боится увидеть меня голым, и мнеэто, гаду, нравится. Мне нравится, что она меня боится, и я себя ненавижу зато, что мне это нравится. Ardeur проснётся, но Бог один знает, что мы до тогонатворим. С ней, с таким страхом, я не доверяю себе, Грегори. А что бы нислучилось, я хочу иметь одежду, когда все кончится, потому что мне точнозахочется рвать отсюда когти к такой-то матери.
Одной рукой он расстегнул ремень и нажал на верхнюю кнопкуштанов. Кнопка расстегнулась, и он, все ещё придерживая штаны, сделал движениерукой, и кнопки расстегнулись по всей линии. Штаны раскрылись, и все вывалилосьнаружу. Либо на Ричарде не было белья, либо оно не могло его удержать.
Я столько раз видела Ричарда голым, что счёт потеряла. Видего обнажённого тела когда-то заводил меня, пугал в смыслебог-ты-мой-как-же-такая-штука-влезет, заставлял ревновать, когда я потеряламонополию, злиться, когда он говнился и пытался ткнуть меня мордой в тот факт, чтоя все ещё считаю его красивым, но он уже не мой. Все эти эмоции, плюсвожделение, но не страх. Никогда не было ощущения, что он физически намногобольше меня, намного сильнее, намного… он бы никогда не нанёс мне физическоговреда, и никогда раньше я его физически не боялась, но я боялась сейчас.Боялась так, как полагалось бояться девственницам, когда их похищали белыеработорговцы. Боялась, что меня растерзают. Боялась этого тела внутри своего.Боялась так, как никогда не боялась никого, кого люблю.
Я закрыла руками глаза как ребёнок. Если я его не вижу, онменя не может тронуть. Глупо, глупо, но ничего я не могла с собой поделать.Никак не могла изменить свои чувства. В глотке стал нарастать крик, крик,ожидающий только прикосновения. Я знала, что сейчас заору, и ничего не моглаподелать.
Но он будто почувствовал, что сейчас вырвется крик, и нетронул меня. Тыльной стороной рук я ощутила жар его лица, и тут же — жар егодыхания. Если бы он до меня дотронулся, страх бы вылетел у меня изо рта, но онне тронул меня — телом.
