Матильда обхватила себя руками словно от холода:
— Как ты думаешь, что им от нас нужно, Покет?
Я взглянула на проносящиеся мимо тёмные улицы:
— Ничего хорошего.
Комната была тесная. Нет, не комната — темница, вот что это было. Маленькая сырая темница. Без окон. Голый холодный пол. Плесень, языками спускающаяся по каменным стенам из-под потолка. Запах сырости и гнили. Единственным источником света служила сальная свеча, стоящая на скамье. Кровать у стены. Большая и определённо неприветливая металлическая дверь, отсекающая единственный путь к свободе.
Повозка прикатила в какой-то переулок, возница придержал лошадей и въехал в ворота. Нас самым непочтительным образом выволокли наружу и затолкали в дверь, за которой оказался длинный промозглый коридор. Понять, где мы очутились, было невозможно.
Матильда сражалась геройски. Я проявила себя в битве наилучшим образом. Мы задали этим парням знатную трёпку, царапаясь и лягаясь изо всех сил. Но всё тщетно. Нас втащили в темницу. Пинками заставили подойти к дальней стене и сковали общей цепью, к которой крепились ножные кандалы. Один конец цепи был прикован к стене.
— Вы не смеете так поступать! — орала Матильда. — Я вам не кто-нибудь, я Баттерфилд! Вы хоть представляете, что сделает с вами моя бабушка, когда узнает?!
— Пусть сперва тебя сыщет, ага? — ухмыльнулся один из похитителей — тот, что был выше ростом.
С точки зрения языка сказано было безобразно. Но по сути верно. Хмурые бандиты подёргали наши кандалы и удостоверились, что замки надёжно заперты. Пробормотав что-то про пинту пива, они направились к выходу. Что, как ни странно это прозвучит, напугало меня даже больше, чем общение с ними.
— Не бросайте нас тут! — завопила Матильда. — Снимите цепи!
Похитители были уже у порога. Ещё немного — и уйдут.
В отчаянной надежде выпытать у них хоть каплю сведений о том, что происходит, я решила попробовать более мягкий подход.
— Бедняжки! Я понимаю, вы не сами стали такими гнусными мерзавцами, всему виной порочное воспитание, — сказала я, источая очарование. — Так что неправильно было бы винить вас за то, что вы нас похитили. Однако не могли бы вы подсказать, где мы очутились?
Тот из бандитов, что был ниже, сжалился надо мной.
— Лэшвуд, — бросил он.
И металлическая дверь за ними захлопнулась. Мы услышали, как снаружи задвинули тяжёлый засов.
23
— Но Лэшвуд — это же сумасшедший дом, — сказала я, порядком озадаченная. — Зачем могло понадобиться запирать нас в сумасшедшем доме? Лично я ни капельки не сбрендила.
О Лэшвуде слышал каждый. Это лечебница для душевнобольных в Айлингтоне, сумасшедший дом самого неприятного рода. Худший в Лондоне, если верить слухам. Так что происходит?
— Это ошибка! — крикнула Матильда, топнув ногой. — Выпустите нас! Нам тут не место! — Она повернулась ко мне, героически пытаясь сдержать слёзы. — Сделай же что-нибудь, Покет!
Из-за сырых стен доносились крики безумцев — крики, полные боли. Через каморку быстро-быстро пробежала крыса.
— В настоящую минуту я мало чем могу помочь, дорогая, — сказала я, подёргав за цепь, чтобы до Матильды лучше дошёл смысл моих слов. — Нам остаётся только подождать, пока сюда придёт кто-нибудь, кроме бандитов-похитителей. Тогда мы сможем поговорить и разрешить это недоразумение.
Матильда взвыла. Она пыталась порвать цепь голыми руками. Звала констебля. Требовала принести ей чистые панталоны и предоставить горячую пенную ванну. Она успокоилась, только когда за дверью раздался лязг засова. Мы обменялись взглядами, полными нетерпения и надежды. Дверь открылась, и в комнату вошла крепко сбитая женщина в грязном чёрно-белом платье с ведром и ковшиком.
Остановившись в нескольких шагах от нас, она сунула палец в нос и принялась самозабвенно исследовать свою ноздрю.
— Воды? — вяло предложила она.
— Воды?! — взъярилась Матильда. — Освободи нас, ты, мерзкая неряха!
Женщина перевела взгляд на меня:
— Воды?
— Позвольте, я опишу наши обстоятельства, — начала я. — Мы совершенно здравомыслящие девушки, которых самым злодейским образом похитили в Гайд-парке и заперли в этом ужасном дурдоме. Я вижу, вы женщина сострадательная. Не будете ли вы столь любезны попросить кого-нибудь из врачей почтить нас своим визитом?
— А что мне за это будет?
К счастью, я была готова к такому повороту:
— Вы ведь старая дева, верно, дорогая?
Она непонимающе нахмурилась:
— И что с того?
— Видите ли, я знаю одного сапожника из Бристоля, который как раз подыскивает себе невесту. Ему особенно нравятся необъятные любительницы ковырять в носу. — Я ободряюще улыбнулась ей. — И я с радостью расскажу ему о вас, если только вы попросите доктора навестить нас.
— Ненавижу Бристоль, — сказала толстуха.
— Вы должны нам помочь! — заорала Матильда.
— Ненавижу Бристоль, — повторила толстуха.
Она вышла и заперла за собой дверь.
Медленно потянулись часы. Не знаю точно, сколько времени мы так просидели. Матильда перестала бушевать и затихла.
— Твоя мама наверняка поднимет тревогу, — сказала я с надеждой.
— Конечно, поднимет, — огрызнулась Матильда. Её прическа растрепалась, лепестки цветов, украшавших волосы, осыпались нам под ноги и лежали на полу будто подснежники. — Мама будет вне себя, когда обнаружит, что я не вернулась домой. Если потребуется, она поднимет на ноги всю британскую армию!
Звучало страсть как обнадёживающе.
— А бабушка и вовсе такое устроит! — продолжала Матильда. — Если, конечно, у неё не разорвётся сердце от потрясения. После гибели Ребекки она не переживёт, если с ещё одной из Баттерфилдов случится беда.
— Твоя кузина жива, — услышала я собственный голос.
Матильда рассмеялась. Да, рассмеялась! И я не могла её за это винить.
— Что ты сказала?
— Я сказала, что твоя двоюродная сестра жива. — Я прислонилась спиной к стене и опустилась на холодный пол. — Это ужасающе долгая история, которая пока не закончилась, но факт остаётся фактом: я видела Ребекку, и она жива.
— Может, правильно тебя сюда посадили, Покет. Ты чокнутая.
— Алмаз Тик-так не просто убивает. Он делает нечто большее, — тихо сказала я.
