Потом была Корея и «путь огня».
Вопреки прогнозам, активная стадия ядерной войны оказалась отнюдь не скоротечной; я читала довоенную аналитику – специалисты всех сторон, впоследствии участвовавших в конфликте, предрекали, что интенсивный обмен ракетными ударами ограничится максимум тремя сутками; но получилось иначе. Историки Императорского университета утверждают, что «горячая» фаза продолжалась месяц; целый месяц крупные и не очень ядерные державы с азартом перебрасывались боеголовками, по истечении же месяца, когда на месте малых и сильных мира сего раскинулись горячие радиоактивные пустые земли, Война перешла в «ползучую» стадию. Еще не были уничтожены батареи, базировавшиеся на подводных лодках, еще пересекали океаны недобитые крейсеры, и кое-где на пылающих просторах Евразии еще ползли по проселочным дорогам мобильные стартовые комплексы. Стрельба продолжалась. И лишь спустя два полных месяца после первого пуска на Корейский полуостров упала последняя ракета. Видимо, именно в этот момент на поверхность вырвался МОБ.
До сих пор не удалось установить, чьей именно разработкой было мобильное бешенство. Генетики Императорской академии наук пришли к выводу, что МОБ не возник по естественным причинам, это не мутация ранее известного вируса, но явный продукт боевой генной инженерии.
МОБ стремительно распространялся по территории Хабаровского края, скопившееся там китайское и корейское население бежало на Сахалин, где вскоре открылись чудовищные этнические чистки – китайцы и корейцы, значительно превосходившие русских в численности, устроили геноцид, в ходе которого удалось уцелеть очень и очень немногим.
Именно тогда Япония ввела режим изоляции и впервые за более чем столетнюю историю применила наступательное вооружение; к этому времени глобальные игроки успели уничтожить друг друга, своих соседей и союзников, и Япония оказалась единственной индустриальной страной, которой удалось выстоять в Третьей мировой. Командование сил самообороны объявило Реставрацию, Япония провозгласила себя Империей и взяла под протекторат фактически весь бассейн Тихого океана; на Сахалин и Курильские острова ввели части сформированной Императорской гвардии, которые с помощью беспрецедентных и кровавых мер усмирили китайское и корейское беснование и вознесли Императорский штандарт над Карафуто и Северными Территориями. МОБ остановили массированным применением химического оружия. На момент введения на землях Сахалина Имперской администрации русское население острова составляло порядка четырех десятков человек.
Проснувшись, Артем ничего не сказал, он поднялся на ноги и как ни в чем не бывало предложил продолжить путь. Я не стала спорить. Мы прошли порядка трех километров, и я сделала вид, что устала, и объявила привал. Небольшая поляна, похожая на альпийский луг – я видела такие в старых книгах: зеленые, светлые, с цветами и снежными пиками вдали; здесь было почти то же самое, но без снега: холмы, немного цветов, трава. Тихое, очень красивое место, пожалуй, я никогда не видела столь красивого места. Разве что только птицы не поют. Мы разбили лагерь недалеко от воды – я расставила палатки, а Артем сходил за дровами. Потом спустились к воде.
Вода в Белом ручье теплая; сначала я не поверила Артему, но потом опустила руку и убедилась, что это действительно так. Мы двинулись вверх по течению и скоро наткнулись на родник. Судя по всему, это был новый родник, крошечный и открывшийся недавно, может, вот-вот. Артем сказал, что это к счастью – увидеть молодой родник, во всяком случае, раньше это точно считалось хорошим знаком.
Я погрузила в воду тест-пробирку, выяснилось, что вода пригодна для питья. Мы выпили по три кружки и набрали для чая. Артем разжег костер и поставил котелок на камни. Он притащил много разных камней и теперь сидел у огня, разглядывая булыжники и периодически поглядывая на небо, точно сверяясь со звездными направлениями. Когда вода закипела, он высыпал в нее сушеную траву из кисета.
Странно, но есть не хотелось, только пить – я то и дело наполняла кружку и пила травяной чай, глядя, как Артем складывает камни в вертикальные пирамидки. То есть это были и не пирамидки вовсе – Артем ловко ставил камень на камень, и постепенно перед ним вырастала башня. Я сначала не могла понять, как так получается – башни поднимались к небу под невозможными углами, удерживая вертикаль… Непонятно как удерживая. Вероятно, у Артема присутствовало абсолютное чувство равновесия – иначе построить такую башню вряд ли бы получилось. Артем же обходился со своими сооружениями вольно: он вынимал камни из основания и пристраивал их в середину, отклонял в сторону, раздваивал и снова сводил в одну высь, и башни не падали. Каирны – так они назывались, если память мне не изменяет.
Кажется, я восхищенно вздохнула, во всяком случае, Артем смутился и толкнул свой вавилон пальцем, сооружение качнулось, сила, удерживающая его, отступила, и столб рассыпался.
Я отправилась спать в палатку. Артем сторожил. Просыпаясь, я видела его, сидящего у огня с багром на коленях.
Наутро мы позавтракали и немедленно отправились к поселению айну. Если честно, в круг моих задач не входило знакомство с коренными обитателями острова, но, будучи направленной сюда от Департамента Этнографии, я не могла упустить возможность лично познакомиться с этим народом.
Про айну я имела самые общие сведения; насколько я знаю, айну, как и русские, считался вымершим этносом, во всяком случае, про них никто ничего не слышал еще задолго до войны; казалось, что это племя воинов и охотников давно кануло в Лету, ушло в ту землю, хозяевами которой оно некогда являлось.
Артем про айну тоже знал не много; по его словам, слухи о «бородатых» периодически доходили с периферии, про них рассказывали возвращающиеся с северных промыслов китайцы, некоторые утверждали, что айну видели аж в районе Углегорска. Как и раньше, айну жили охотой и собирательством, численность их оставалась крайне невелика, собственно, говорилось не о поселениях айну, а о стоянках небольших семейных групп, занимающихся добычей даров природы. Я поинтересовалась у Артема, на кого можно охотиться на Сахалине сейчас. Артем ответил, что крупных животных не осталось совсем, за исключением медведей, но на них охотиться бессмысленно – медведи, пожирающие рыбу, активны и опасны. Последнего оленя убили, когда ему, Артему, было семь лет, сейчас охота ведется на речную выдру, которой в реках относительно много, но употреблять в пищу можно не всю, поскольку выдра также питается проходным активным лососем. Некоторые выдры, впрочем, предпочитают лососю местные породы и местных же моллюсков, так что охотникам приходится выступать на промысел с дозиметром и тщательно отделять зараженную выдру от чистой. Еще не до конца выбит заяц, но встречается все реже и реже, к тому же естественный отбор превратил зайца в хитрую и умную дичь, добыча его становится сложнее год от года. Довольно велико поголовье белки, которая дает и мясо, и шкурку, но охота на нее практически полностью монополизирована китайскими группировками, виртуозно владеющими стрельбой из рогаток. Есть еще лемминги, но Артем сказал, что лемминга промышляют неохотно, поскольку он практически поголовно трачен боррелиозом.
На этом месте он вдруг замолчал, и долгое время мы шагали по тропе в тишине. Артем выглядел встревоженным, он то и дело оглядывался, смотрел по сторонам и себе под ноги, как бы невзначай дотрагиваясь до своего багра; это беспокойство постепенно передалось и мне, я стала озираться и всматриваться в тропу. Тропа как тропа, пожалуй, несколько растоптанная.
