C. Meuner, Der Totemismus bei den Griechen (K. Мейнер, Тотемизм у греков), дисс., Бонн, 1919. Ср. ИГР 212-6.
2 По проблеме зооморфизма египетских богов см. S. Morenz, Ägyptische Religion (3. Моренц, Египетская религия), 1960,19772,20 сл. E. Hornung Studium Generale 20, 1967, 69-84. Der Eine und die Vielen (Один и многие), 1971, 101— 14. Относительно змей см. I 3.3 прим. 59-64. IV 2 прим. 3-5.
3 См. III 2.3 прим. 34 сл.
4 ПГМ II 352-64. См. I 3.2 прим. 21.
5 HN 181-9. Кук III 630-41.
6 Плутарх, «Греческие вопросы», 299 В = PMG 871. Еврипид, «Вакханки», 1017 сл. «бог-бык», theös taûros — в Феспиях, IG VII 1787, ИГР 215, 2. — Кизик: Афиней 476а. — С бычьими рогами: Софокл, фр. 959, Стесимброт ФГИ 107 F 13, Афиней 476а, Гораций, Оды 2, 19, 30. — Кук в своей длинной главе о «Зевсе как быке» («Zeus as ап ох», III 605-655) смог привести лишь одно изображение рогатого «Зевса Ольбиоса» (III 629), стелу императорского времени из района Кизики, ср. о ней РЭ X А 341 сл.
7 «Бог-хранитель» и «бог погоды» на рельефах Малатьи — см. Акургал — Хирмер Т. 104 сл.
8 Относительно совы Афины — ММР 493-6. Кук III 776-836. S. Marinatos АС 83, 1968,167-74. В основе, вероятно, лежат восточные мифы о Владычице в обличье хищной птицы и ее изображения, ср. Кук Т. 61 и сирийские печати ЖНП 64, 1941, Т. 7, 89/90. О явлении божества в виде птицы I 3.5 прим. 23-25.
9 Еврипид, фр. 968 = 42с Снелль.
10 HN 13 сл. в вазописи букрании очень часто обозначают святилище. Ср. Линд-скую храмовую летопись, ФГИ 532 С 38-40. Феофраст, «Характеры» 21, 7. «Склады» козьих рогов уже в пещере Психро (см. I 3.3 прим. 8), Рутковски 139, в Като-Симе (см. 14 прим. 17), в дреросском храме, БГК 60,1936,224 сл., 241-4; о «роговом алтаре» — Дикеарх фр. 85 Верли. Каллимах, Гимны 2, 5864. Е. Bethe Hermes 72, 1937, 191-4, R. Flaceliere ОГИ 61, 1948, 79-81.
11 E. Sjöquist AP 30,1932, 345. V. Karageorghis HThR 64,1971,261-70. Овидий, «Метаморфозы» X, 223-37. Ср. «рогоносных девушек» в культе Диониса Лафистия в Македонии — Ликофрон 1237 и схолии. См. I 4 прим. 49. II 7 прим. 44.
12 Однако связь трагедии с сатировской драмой и сатиров с козлами с давних пор остается вопросом, по которому ведутся жаркие споры, достаточно указать на книгу A. Lesky, Die tragische Dichtung der Hellenen (A. Лески, Трагическая поэзия эллинов), 19723, 17-48, а также ГРВЭ 7, 1966, 89-102. См. II 7 прим. 34.
13 «Баранья шкура Зевса», Dios kôdion, ср. Харрисон (1) 23-8. ИГР 110-3. HN 129-31.
14 ГРВЭ 7,1966,112 сл., 116. HN 28 сл. Ср. A. Brelich в книге: Myths and Symbols, Studies in honor of M. Eliade, 1969, 195-207.
15 Порфирий, «О воздержании» 2, 28.
2. ПРИНЕСЕНИЕ ДАРОВ И ВОЗЛИЯНИЕ2.1. ПРИНЕСЕНИЕ В ЖЕРТВУ НАЧАТКОВДарение и получение, обмен подарками — это происходящий в человеческом обществе социальный процесс первостепенной значимости, посредством которого создаются и поддерживаются личные связи, получают свое выражение и признание отношения общественной иерархии1. Поскольку боги являются одновременно «сильнейшими» и «подателями благ», они имеют право требовать даров. Сократ у Платона определяет благочестие2 как «некое умение приносить жертвы и возносить молитвы», а «принесение жертв» как «дар богам», при этом он ожидает, что собеседник согласится с его определением как с чем-то само собой разумеющимся. То обстоятельство, что общепринятый обычай животной жертвы для этого не подходит, восходит, по-видимому, к самому древнему обману в истории человечества3. Однако этот обычай идет рука об руку с принесением даров богам, не говоря о том, что домашнее животное, которым следовало почтить богов, — это тоже часть имущества жертвователя.
Древнейшая форма принесения даров настолько распространена, что в ходе дискуссий об «истоках божественной идеи» она играет определяющую роль. Эта форма есть «принесение в жертву начатков»4, отдавание богу «начатков» всякой пищи, идет ли речь об охоте, рыбной ловле, сборе плодов или земледелии. Греки говорили «ap-archai», что означает: «начала», взимаемые «от» целого, ведь богу подобает отведать первым. При этом не считалось особенно важным то, каким именно путем до высшего существа доходит что-либо из приносимого в дар. Подобные дары можно было складывать в священном месте, где они доставались другим людям или диким животным, их могли топить в водах источников, рек, в болоте и в море5 или сжигать. Принесение даров оборачивалось их уничтожением. Возможен также вариант, когда дары через организацию храмового хозяйства и жрецов снова возвращались людям, правда, сначала в каждом таком случае в отказе от притязаний на еду публично признавалась воля высшего существа, чуждого зависти.
Образец простого благочестия в «Одиссее» — пастух Евмей, выказывающий свое «благонравие» и в отношении богов. Когда он забивает свинью, чтобы угостить Одиссея, то, «беря первый кусок от каждой части», кладет сырое мясо в жир, посыпает мукой и бросает все в огонь. Когда же делит готовое мясо на порции, то первым делом одну из семи выделенных частей откладывает в сторону «для Гермеса и нимф». До того, как люди начинают есть, Евмей следит за тем, чтобы «первые куски», ârgmata, обратились в дым6.
Кроме того, «принесение в жертву начатков» характерно в принципе для простого дедовского, крестьянского уклада7. Благочестивый крестьянин приносит в святилище понемногу от всего, что дают времена года, так называемые «ежегодные дары» (horaîa): колосья злаков или хлеб, смоквы и оливки, виноградные гроздья, вино и молоко. Подобные приношения в маленькие местные святилища — излюбленная тема эллинистических эпиграмматистов8. Все это приносится в жертву народным, «младшим» божествам, среди которых Пан, Гермес, нимфы, Геракл, Приап и, конечно же, Деметра и Дионис. Подобным образом почитались также герои (в том числе павшие в битве при Пла-теях)9, и даже сам бог — покровитель города (например, Посейдон Трезенский)10. Неопсредственно праздники урожая не были включены в официальный календарь, т. к. крестьянин или хозяин поместья праздновал свои thalÿsia11 по окончании сбора урожая на своем поле или в поместье, причем тон задавали, конечно, праздничные еда и питье. Богов, впрочем, тоже не забывали. В результате, «принесение в дар начатков» вновь сводилось к обычному жертвоприношению.
От своей части добычи, уцелевшей после «похода десяти тысяч», Ксенофонт12 основал в Скиллурте, недалеко от Олимпии святилище Артемиды с храмом и алтарем, «и в последующие годы приносил туда каждый раз десятую часть того, что за год давала пашня, жертвуя богине, и все соседи, мужи и жены, участвовали в празднике. Богиня давала им всем, расположившимся в шатрах, муку, хлеб, вино, орешки и оливки, а в добавление ко всему — часть принесенного в жертву животного со священного пастбища, и еще от пойманных на охоте зверей...». «Десятина^ превращалась в дар, который богиня, со своей стороны, предлагала гостям во время праздника. Впрочем, часто бывало, что «десятина» как ежегодный освященный дар — что-то вроде налога — передавалась в храм13.
