Ира смотрела на себя в зеркало и не знала, что думать. Прическа ей очень шла, подчеркивала овал ее лица. Длинные ресницы оживили глаза, тонкие брови выразительно выгнулись, губы были ярче и соблазнительнее. Красное платье-мини отлично подчеркивало ее точеную фигуру. Сапожки на высоком каблуке делали ножку идеальной.
– Молчание – знак восхищения! – заключила Настя. – И я буду не я, если тебя не заметит кто-нибудь из рок-певцов и не поднимет на сцену!
– Ну, вперед! К звездам! – скомандовала Нина.
– Скорее к рок-звездам, – поправила Вика.
– Короче удачи! – подхватила Элла.
И Ира вместе с Настей пустилась навстречу судьбе.
Зал ломился от скопления народа, но девушкам удалось пробраться ближе к сцене.
– Хм, не думала я, что у рок-музыки так много поклонников, – ворчала Настя, работая локтями.
Парни с интересом косились на Иру. Та едва поспевала за подругой. Наконец они остановились. Свет погас. Концерт начался. Группы сменяли друг друга на сцене, песни зрители встречали по-разному: какие-то, пользующиеся успехом, – радостным ревом, какие-то – молча или вялыми аплодисментами.
– Гр-р-руппа «Пер-р-рвый снег»! «От любви до ненависти»!
Толпа завизжала.
– Странное название для рок-группы, – шепнула Настя.
Ира только кивнула. Она уловила что-то знакомое в лице и жестах солиста. Вот он запел, и она узнала этот приятный голос.
– Это же Мишка! – воскликнула она в самое ухо Насте.
– Несчастье? Да ну тебя! Хотя… точно, он!
«Так вот куда он пропал», – догадалась Ира. Мишка тем временем посмотрел в зал. «Жаль, тут слишком темно, – подумала Ира, – он не увидит меня».
Но почему тогда ей казалось, что он смотрит именно на нее? Почему ей казалось, что поет он именно для нее?
– А песня-то ничего! – шепнула Настя, кивая головой в такт.
Да, музыка и слова, а главное само исполнение, заставляли трепетать душу, пробуждали в ней что-то сокрытое, тайное, едва зачавшееся. Хотелось слышать эту песню снова и снова, хотелось подпевать. Но все хорошее заканчивается, и на сцене появилась другая группа.
Ире стало немного грустно. Да тут еще к Насте подкатил старый знакомый, и та весело смеялась в его объятьях. Ира попыталась было послушать, о чем поется в песне, но внезапно почувствовала, что кто-то мертвой хваткой вцепился в ее руку и тянет прочь. Она посмотрела на Настю. Та смеялась, ничего не замечая. Хотела ее позвать, но крик потонул в громе музыки. Только в фойе она разглядела своего похитителя.
– Мишка! Ты меня напугал!
Он улыбнулся:
– Извини, не хотел.
– Нет, это ты меня прости, я тогда обидела тебя, да? – вспомнила она.
– Да я сам виноват, не так надо было…
– Не так? А как же?
– Ты мне нравишься, Ира, очень.
– А ты…
– Эй, Мишка, ну ты где пропал?! – раздался крик у нее за спиной. – У нас второй выход!
– Извини, мне надо идти, – смутился он. – Я очень рад, что ты пришла!
– Я тоже, – выдохнула она ему вслед.
– А, вот ты где! – сердито топнула ножкой Настя. – Ты зачем так делаешь?! Я же чуть не свихнулась!
– Прости, солнышко! Он меня похитил!
– Солнышко, похитил!.. Кто похитил?
– Мишка.
– Да ну! – глаза лукаво заблестели. – Что говорил?
– Сказал, что я ему нравлюсь.
– Вау! Класс! Я же говорила, что ты встретишь свою судьбу сегодня! Говорила?
– Ага.
– Так, ждем, когда концерт закончится, и он нас провожает домой, точнее, тебя, я с Артуром пойду.
– Это с сыном Милы Никитишны?
– Именно! Они в одной группе, только Артур – бас-гитара. А твой – соло.
«Твой». Ира улыбнулась, разве он уже ее? Какие у нее на него права? Хотя его признание разве уже не шаг к тому, чтобы стать ее парнем навеки, не одним из многих, а одним-единственным? И как это случилось? Она никак не могла вспомнить тот момент, когда именно этот парень стал для нее единственным, ей казалось, что он был таким всегда. Ей приятно было думать, что в этом большом чужом городе есть теперь человек, близкий, родной человек, которого она имеет право назвать единственным, назвать своим.
Все проблемы отступили перед огромным светлым чувством, которое поднялось от самого сердца и разлилось приятной волной по телу Иры. Она была счастлива.
* * *
Лиза весело напевала по дороге домой. Она узнала сегодня, что ей дали комнату. Да не в старой, почти разрушившейся общаге, а в новой! Она уже обошла все инстанции, получила пропуск. Дело осталось за малым – собрать вещи и переехать. Она не думала в этот момент о Свете, о том, что, возможно, поступает неправильно, оставляя ее одну, ведь платили-то они пополам. Она не думала, как понесет тяжелые сумки. Для нее было главным одно – ей дали комнату!
Придя домой, Лиза даже есть не стала, сразу принялась собирать вещи. Света знала, куда та собирается, и явно нервничала:
– Зачем тебе эта общага! Мы же так хорошо жили. Там условий никаких нет.
– А здесь, по-твоему, условия есть? Сто лет добираешься до универа, на дорогу денег куча уходит и за квартиру платить много! А потом, тут так холодно!
– Да ладно! А там тебе будет тепло? Здесь я сама себе хозяйка, могу хоть кого в гости приглашать, а там?!
– Зато идти недалеко до корпуса.
Света надулась и отошла к окну.
Сумка получилась одна, но большая и неподъемная. Пришлось вызвать такси. Света, закусив губу, помогла спустить сумку к машине. Попрощались сухо, но это нисколько не огорчило Лизу, она уже давно не испытывала никаких дружеских чувств к Свете. Только где-то глубоко таились обида и неприязнь, но Лиза старалась их спрятать еще дальше, она боялась этих чувств, не хотела, чтобы они переросли в ненависть.
Дверца такси хлопнула, и машина, шурша шинами по снегу, повезла Лизу к новой жизни.
Вот оно, общежитие! Здание в восемь этажей глазело на желтую машинку огромным количеством узких окон. Огромный муравейник!
Таксист помог донести сумку до контрольного пункта. Лиза показала пропуск и потащила сумку волоком по бетонному полу дальше.
– Девушка, как же вы на четвертый этаж ее поднимите?!
Оглянулась. Крепкий круглолицый охранник уверено шагал к ней.
– Я помогу вам, – легко, как портфель первоклассника, поднял сумку и понес. Лиза, пожав плечами, последовала за ним.
Остановились около двери с номером 416.
– Кажется, ваша комната?
– Да. Спасибо.
