«Я был твердо убежден в том, что наша безопасность совершенно не зависит от того, сколько нас, и что японцы, в конце концов, переловят всех беженцев, – вспоминал впоследствии Уайт. – А еще я решил, что когда они сделают это, меня там не должно быть».
Отчасти мысли Уайта, как он позднее напишет, были заданы его близостью с породистым пойнтером, собакой, в которую он влюбился. Поскольку Уайт был убежден в том, что группа, направлявшаяся в Паданг, обречена, это означало, что или Джуди «погибнет после всего, через что она прошла» (встретив Джуди только в Сингапуре, Уайт не знал и половины ее истории), или он сам погибнет на глазах Джуди. И он не был уверен в том, какой из этих вариантов хуже. Итак, предпринимая безрассудную попытку пересечь Индийский океан, он, по крайней мере, избавит себя самого и Джуди от этой участи.
«Казалось, она понимала все происходившее, и перед тем, как я ушел, лизнула мне руку», – позднее написал Уайт.
Пока Джуди совершала последнюю прогулку по Сингкепу перед отплытием на запад, Уайт ушел вместе с двумя другими спасшимися моряками – австралийским инженером Томмо Томпсоном, который был на «Кунг Во» и помог Фрэнку спастись с Помпонга, и матросом из Ливерпуля Тэнси Ли (Уайт никогда не называл их по именам, которыми нарекли их матери). В отличие от Бейкера, Уайт очень хорошо относился к голландскому администратору. «Он был замечательным человеком», – пишет Уайт, хотя, как и все остальные британцы в своих воспоминаниях, не счел нужным назвать этого человека по имени («Мы называли его голландцем», – лучшее, что выдавил из себя Уайт). Впрочем, подобные чувства не помогли, когда раздраженный «голландец» отклонил их просьбу предоставить им лодку и сказал троице, что они – дураки, раз не примкнули к отправившейся на Суматру группе, в которой была Джуди. Впрочем, вскоре после этого «голландец» изменил мнение и предоставил Уайту транспорт на север, к крошечному островку Селажар. В путешествие с ними отправились двое армейцев, Лэмпорт и Фикстер. На Селажаре они несколько недель прятались в джунглях, в мангровых болотах и в изолированных бухтах – повсюду, где не было японцев. Наконец, Уайт и его товарищи добрались до деревушки на соседнем островке Пинобу, где встретили некоего китайского джентльмена («я хочу сказать: именно джентльмена», – отметил Уайт), который накормил беглецов «рыбьими глазами» и дал им «лодку – лодку, дружище!», и смолу, чтобы проконопатить суденышко, перед тем как выйти в море. Сын того китайца, пятнадцатилетний мальчик, учившийся в английской школе в Сингапуре, сделал беглецам другой очень ценный подарок: он вырвал из своего школьного атласа страницу, на которой была подробная карта Индийского океана.
Имея в качестве навигационных инструментов только эту страницу из школьного атласа и карандаш с линейкой, Уайт разработал план: пойти на север по Малаккскому проливу, а потом повернуть на запад, к Индии. «Это всего-навсего 4820 километров!» – громко сказал сомневающимся товарищам Уайт.
И 11 апреля 1942 года, оттолкнувшись от берега, они отправились в плавание в лодке длиной менее 8 метров, с запасом горючего, воды, риса, бананов, винтовкой, одеялом, часами и пистолетом без патронов. Запасов едва ли было достаточно даже для того, чтобы вернуться в Сингапур, и, уж тем более, недостаточно для того, чтобы преодолеть путь, почти равный расстоянию от атлантического до тихоокеанского побережья США.
«Погода хорошая. Господь с нами», – такой была первая запись, сделанная Уайтом в журнале.
Почти в самом начале плавания Фикстер настоял на том, чтобы его высадили на берег: по-видимому, он осознал тщетность предстоявшего эпического путешествия. Уайт умолял Фикстера остаться, но молодого солдата невозможно было переубедить.
«Он плакал. Плакал и я, – писал Уайт. – Ужасно видеть плачущего мужчину, но в то время чувства у всех нас притупились. Думаю, у всех появилось понимание того, что неправильное решение вполне может обернуться смертью, его или нашей».
Оказалось, что смерть выбрала Фикстера. Остающиеся в лодке отдали ему свои последние деньги. Фикстер попытался отказаться, но его убедили, что посреди Индийского океана деньги ни к чему. Уайт высадил товарища на берег Суматры в устье лесной реки, где, как надеялся Фикстер, он присоединится к группе, в которой была Джуди. Как и опасался Уайт, Фикстера взяли в плен японцы, отправив его в находившийся в Сиаме лагерь, где тот умер от болезни.
Четверо оставшихся продолжили путь на север без Фикстера. Через несколько дней лодка миновала Суматру и повернула налево, устремившись в бескрайние просторы Индийского океана. «Мы взяли курс на северо-запад, – рассказал в 1945 году Уайт газете Portsmouth Evening News, – так как было очевидно, что, следуя этим курсом, мы достигнем побережья Индии». По пути они несколько раз чудом избежали столкновения с японскими судами, но еще бо́льшую тревогу вызывал страшный фурункулез у матроса Ли, усиливающаяся лихорадка у Томмо Томпсона и мучившая всех морская болезнь. «Дело было дрянь, – вспоминал Уайт. – Приходилось держать товарища, справлявшего нужду с кормы, но это было необходимо. Я всегда боялся того, что какая-нибудь акула прыгнет на то, что ей покажется соблазнительной приманкой».
«У нас были и хорошие, и плохие дни», – рассказывал позднее Уайт, но на четырнадцатый день плавания ситуация стала отчаянной. Горючего оставались какие-то капли. У Томпсона разыгралась малярия: его то трясло от холода, то бросало в жар. Лэмпорт, как мог, ухаживал за Томпсоном, но было ясно, что без лекарств австралиец наверняка умрет. А теперь и здоровье Лэмпорта начало сдавать. Никто не спал подолгу. Меньше всех спал Уайт. Постоянно шедший дождь грозил затопить лодку. Журнал, который урывками вел Уайт (он делал короткие записи на странице, вырванной из атласа), кратко отражал нарастающие проблемы. «Всю ночь лил сильный дождь… Надо стать на якорь… Работали над устранением течи, сомневаюсь, что сможем справиться… Откачиваем воду каждые три часа… Невозможно сделать горячее питье… Откачиваем воду на каждой вахте».
В течение нескольких дней люди на лодке не видели ничего, кроме шумно всплывавших китов. Уайта мучила мысль о том, что он водит лодку вокруг Суматры или, того хуже, потерял направление на Индию. Это запросто могло случиться, учитывая то, что он вел лодку по странице из школьного атласа, которая теперь пропиталась морской водой. Если Уайт каким-то образом прошел мимо Индии, то впереди до побережья Африки суши не было, но до Африки им не добраться.
«Я молился как безумный, хотя смело предсказывал, что в течение следующих двадцати четырех часов увидим землю, – вспоминал Уайт. – Я не говорил, какую землю мы увидим, но мои слова подбадривали всех».
Блеф Уайта (или, может быть, его обращение к высшим силам) дал результат на следующий день, когда они действительно увидели земную твердь. Этот случай в журнале Уайта скупо отмечен записью: «Увидели землю». Вполне понятно, что они пришли в Индию. То была прибрежная деревня Пуликат на юге Индии, и дружественный луч местного маяка помог лодке подойти к берегу. Уайт безошибочно привел суденышко в точку, лежавшую всего лишь в 45 километрах от базы британских ВМФ в Мадрасе. Изношенный двигатель, искусно собранный Томпсоном и проработавший четыре с половиной тысячи километров, заглох в каких-то двухстах метрах от берега. Местные жители вытащили изнуренных путешественников через прибой на пляж. «Как только я оказался на британской базе, я наелся до отвала, – вспоминал Уайт. – Там был бекон, были яйца и помидоры – все, чего мне хотелось. После этой трапезы я жутко заболел».
