Как оказалось, случилось вот что: Аура села в поезд на «Кэрролл-гарденс», проехала всего одну остановку до «Берген-стрит», вышла и ждала меня там; либо она перепутала Берген-стрит с Йорк-стрит, расположенной на две остановки дальше, либо ушла в себя, когда я объяснял ей, где мы встретимся. В конце концов она поплелась домой, чувствуя себя такой же сбитой с толку и расстроенной, как и я, заглянув по пути в «Свит Мелисса» за чашкой горячего шоколада.
Возвращаясь из-за границы в аэропорт Нью-Йорка, даже после свадьбы мы каждый раз вынуждены были стоять в разных очередях на паспортном контроле: очередь Ауры к окошку для иностранцев двигалась гораздо медленнее. Я всегда проходил намного быстрее и ждал, прислонившись к стене напротив выхода Ауры. Иногда охрана прогоняла меня, я спускался к ленте багажа, но обычно они не возражали, и я с нарастающей тревогой отсчитывал минуты, пока Аура наконец не появлялась. Я видел, как она подходит к одной из стеклянных кабинок, и на меня накатывала новая волна нервного возбуждения: что, если с ее документами снова что-то не так, или таможенник не в настроении и ему нравится придираться к мексиканцам, вдруг он откажет ей во въезде из-за какой-нибудь ерунды, все мы слышали подобные истории; однажды, в посольстве США в Мексике Ауре по телефону сказали, что даже Фулбрайтовская стипендия отныне не гарантирует получения студенческой визы. Что, если сейчас, за шаг до меня, ее развернут и отправят назад в Мексику, не дав даже поговорить со мной. Мне редко удавалось понаблюдать за Аурой издалека; я смотрел, как она покорно прижимает пальцы к сканеру отпечатков и отвечает на вопросы, глядя в глаза сотруднику паспортного контроля, улыбается или смеется в ответ на его слова, или, наоборот, остается серьезной и сосредоточенной, пока наконец не замечал легкого движения плеча служащего, который ставил штамп в паспорте Ауры, и через мгновение она попадала в мои объятия. Это всегда вызывало у меня в памяти картины далекого детства, когда я смотрел на маму, беседующую с дающим ей парковочный талон полицейским, или с кассиром в банке, или с мясником на Хеймаркет-сквер: я знал, что они знают о манящей привлекательности моей мамы и о том, что она иностранка, я чувствовал себя непреодолимо оторванным от нее и отрешенным.
▄
Эти моменты временного расставания, удаленности и даже потери друг друга были репетициями предстоявшей нам разлуки. Не предчувствиями или видениями, а реальными событиями: смерть словно являлась к нам сквозь магические врата, забирала Ауру, возвращала назад и удалялась восвояси.
Смерть — поезд метро, идущий не туда, с которого нельзя сойти, он не делает остановок. Смерть не останавливается, чтобы выпить горячего шоколада. На неделе после нашего первого совместного Рождества и Нового года в Мексике мы на пять дней сняли номер в бутик-отеле на побережье Тулума. Первые три утра мы провели за рулем, добираясь из Тулума в паспортный центр в Канкуне и обратно, проделав почти сто миль в один конец. Перед тем как пойти на пляж, Аура обнаружила, что, прилетев в Мексику несколько недель назад, потеряла паспорт. Тетушка Лупе экспресс-почтой выслала ей свидетельство о рождении из Гуанахуато в почтовый офис «Фед-Экс» в Канкуне. Мексика славится своей бюрократией: казалось, очереди стоят здесь со времен Ацтекской империи; чтобы решить какой-либо вопрос, нужно несколько раз побывать у того или иного кассового окошка или стойки; нужно купить множество официальных бланков — канцелярские лавки, где они продаются, как правило, принадлежат милым старушкам-одуванчикам, — заполнить их и нотариально заверить; потом снова купить и заполнить, поскольку бюрократ в одном из окошек обнаружил в каком-то из разделов бланка дурацкую, микроскопическую неточность, еще раз заверить у нотариуса и т. д. Аура была ветераном выживания в болоте мексиканской бюрократии, поскольку бюрократия в Национальном университете не знала себе равных. Невозмутимость, с которой Аура прошла через все это, была пленительна, ее спокойная, вежливая, обаятельная манера общения с клерками и секретарями позволяла ей находить общий язык даже с самыми мелочными, вредными и враждебными из них. Я подумал, что в этой необычной способности раскрывается ее характер. Мне нравилось стоять вместе с Аурой в очередях в паспортном столе, несмотря на то что в это время мы должны были лежать на пляже, наслаждаясь отдыхом в Тулуме. Безликая, большей частью двухполосная автострада, на которой мы провели столько часов нашего и без того короткого отпуска, со скрытыми от глаз пляжами, карстовыми воронками и руинами, выглядела бы как самое обыкновенное шоссе, не будь там щитов с рекламой курортов и парков водных развлечений, пестревших названиями и отсылками к культуре майя. В нашей взятой напрокат машине была магнитола, на заправочной станции Аура купила сборник хитов Хосе Хосе, поскольку я признался, что совершенно не знаком с его творчеством. Это была единственная музыка, звучавшая в автомобиле в ходе долгих переездов из Тулума в Канкун и обратно, те самые баллады, под которые мать Ауры оплакивала свою несчастную одинокую судьбу в Кошмарных башнях.
По дороге в Тулум нам по-прежнему попадались вручную нарисованные таблички, указывающие на «Сабвей»: я пришел к заключению, что так называлось поселение майя, и произносил его как «Субвей». Я даже сказал: возможно, там написано «Сабвеи», а мы просто плохо смотрели. Но нет, там действительно было «й», а не «и». По какой-то загадочной причине некто пытался заманить путешественников в «Субвей». Оказалось, что это первый в штате Кинтана-Роо ресторан сети «Сабвей», расположенный в небольшой торговой галерее в стороне от шоссе, у загородного гольф-клуба Тулума. С тех пор ни в одной точке мира Аура не могла пройти мимо «Сабвея», не заметив: дорогой, вот снова твой поселок майя, Субвей! Чтобы добраться до пляжа, на котором располагался наш отель, нужно было свернуть с шоссе на длинную грунтовую дорогу, при этом машина на приличной скорости перескакивала на более мягкое покрытие, начинала подпрыгивать, подлетать, как космический корабль в момент старта, и скользила сквозь коричневое облако поднятой пыли, словно гарцуя в такт протяжному, звучному голосу Хосе Хосе; в этот момент мне начинало казаться, что пространство вывернуто, что меня затягивает в магический портал и из промежуточного мира я попадаю в курортный городок Тулум. В конце концов бюрократ в одном из окошек сказал Ауре, что она сможет получить паспорт только по месту постоянного проживания. Почему ей не сказали этого в первый же день? Ответа нет.
Аура в постели рядом со мной: что будет с тобой, mi amor, если я когда-нибудь уйду от тебя?
Я умру, и ты это знаешь.
Ты умрешь, я знаю, ты действительно умрешь, да?
Я действительно умру.
Аура засмеялась, как довольный ребенок, и сказала: а если это буду я? Если что-то случится со мной…
Нет, Аура! Нет, хватит!
Если что-то случится и я умру…
Тогда я тоже умру. Умру. Аура, никогда больше так не говори!
Ты умрешь, не правда ли? Ах, mi amor, — она удрученно качала головой.
Ты такой везунчик, Франсиско, говаривала она. Ты самый везучий человек на земле, у тебя самая молодая, умная и талантливая жена, которая к тому же любит тебя так сильно. Ты понимаешь, насколько тебе повезло?
