– Помоги ему. Ты ведь можешь. Его отравили!
– Отравили? Да, пожалуй, это отрава. Будь де Брег простым человеком, он бы уже сдох, но он зверь! Оборотень… – ехидно протянула она. – Они живучи, словно кошки!
– Он стал зверем не по своей воле!
– Что это меняет? Разве он иначе ведёт себя в облике рыси? Не убивает? Ты когда-нибудь видел, чем заканчивается нападение оборотня? Неужели ты думаешь, что зверь убивает лишь тех, кто достоин смерти?
– Это проклятье!
– Неужели? – старуха усмехнулась и всплеснула руками. – Почему же ты не обратился к монастырским лекарям? Или монахи пытались, но лишь развели руками, цепляясь за свою никчемную веру, словно утопающий, который хватается за соломинку? Разве в древних книгах нет описания чего-то подобного?
– Они не знают, – признался я.
– Бездари, – фыркнула ведьма. – Тупые бездари, считающие, что молитвы могут спасти несчастных, страдающих от глада и хлада. Тьфу! Кто же отравил твоего друга?
– Разве это сейчас так важно?!
– Как знать…
– Мне кажется, что это сделали по наущению Филиппа де Камрона.
– Вот ещё! Этот жирный пройдоха слишком глуп! – Она помолчала, а затем подняла голову и посмотрела на меня. – Скажи, а зачем в таверну приходил этот молодой щенок из Святого Трибунала – Даниэль Сагальский?
– Попрощаться.
– Разве вы так дружны?
– Нет, но…
– Тьфу! Я думала, ты умнее, Жак де Тресс…
– Вы хотите сказать, что это сделал святой отец?!
– Почему бы и нет? Или ты полагаешь, что он не способен распознать зверя, живущего в душе твоего друга? Отец Даниэль мог купить смерть Орландо де Брега, а затем заглянуть в таверну, дабы убедиться в его смерти.
– Нет… – Я даже отшатнулся, ибо тяжело было поверить в такую подлость священника, с которым мы пережили столько несчастий. – Этого не может быть!
– Как же ты глуп! – заёрзала ведьма на лавке, словно была возмущена моим недоверием или наивностью. – Кто может отцу Даниэлю запретить это сделать? Вы уже исполнили всё, что от вас требовалось. К чему жалеть глупых и самонадеянных болванов? Они отравили одного, убьют и другого! Помянешь мои слова, Жак де Тресс! Помянешь, когда тебя изжарят на костре во славу… – Она поморщилась и добавила, словно плюнула: – Во славу Господню.
– Отец Раймонд не позволил бы убивать своих…
– Своих? Слуг? Рабов? Гончих псов? Какой же ты дурачок! Клянусь Люцифером! Ладно, это твоя жизнь, и ты волен поступать так, как считаешь нужным. Хочешь спасти Орландо де Брега или будешь сидеть и наблюдать, как он сгорает в лихорадке?
– Конечно, хочу!
– Что ты можешь предложить мне взамен?
– Что… – признаться, я растерялся.
– Ты слышал, что я спросила. Присядь и подумай, Жак… – протяжно, словно пела песню, сказала она. – Хороше-е-енько подумай! Что ты готов отдать, чтобы спасти своего друга?
Шевалье де Брег словно предчувствовал, рассказав мне историю о коварстве этих старух! Он говорил, что их помощь всегда оборачивается чем-то ужасным, но как иначе спасти этого человека?
Ведьма, будто прочитав мои мысли, усмехнулась и покачала седой головой:
– Даже не думай! Мне не нужна твоя душа. Она слишком глупа и безвкусна!
– Чего же ты хочешь?
– Ты согласен?
– Я… Я не могу дать согласие, пока не узнаю условий этой сделки.
– Если попрошу убить д’Агильери, ты исполнишь мою просьбу?
– Кто это такой? – растерялся я.
– Ты разве не знаешь?
– Нет.
– Хьюго д’Агильери… – с нескрываемой ненавистью произнесла ведьма. – Монастырский святоша, будь он трижды проклят!
– Отец Хьюго?! Настоятель?!
– Как ни назови, меньшей тварью не станет. Ну что, ты готов это сделать?
– Помилуй Господь! Аббат и так при смерти!
– Это не значит, что настоятель уже сдох, – усмехнулась ведьма. – Вдруг он поправится? Святоши так цепляются за жизнь, словно их мерзкие душонки приколочены к телу гвоздями! Ну же, думай! Сможешь обменять одну жизнь на другую! Кто тебе дороже, Жак де Тресс? Дряхлый старик или Орландо де Брег?!
– Ты можешь его спасти?
– Могу, но законы мироздания требуют соблюдать равновесие! Нельзя исцелить просто так! Смерть должна получить свою дань! Думай, Жак де Тресс…
– Откуда мне знать, что ты не обманешь, и Орландо де Брег будет исцелён?
– Разве у тебя есть иной выход? Ах, да… – Ведьма криво усмехнулась. Оскалилась, словно зверь, и провела пальцами по морщинистому, покрытому старческими пятнами лбу. – Как же я забыла! Люди, людишки… Вы, по большей части, не только злобны, но и коварны! Всегда готовы извернуться и заплатить злом за добро. Требуете платы за милосердие, уничтожаете живых ради каменных изваяний и лжёте! Лжёте даже своему богу, умаляя свои…
– Не богохульствуй!
– Мне можно… – прошипела она и ткнула в меня пальцем. – Посему, кроме указанной платы, я потребую с тебя Слово.
– Какое слово?!
– Слово, что ты, Жак де Тресс, под страхом смерти и спасения своей бессмертной души, никогда не причинишь вред ни мне, ни тем, кто находится рядом со мной. Ты скажешь, что это тебе не по силам, и будешь совершенно прав. Достаточно мне шевельнуть рукой, как тебя размажет по стенам, но, видишь ли… – Она прищурилась. – Однажды я уже доверилась человеку и поплатилась за это. Не хочу повторять свою ошибку.
Рассвет застал меня за столом. Ведьма исчезла, оставив наедине с тяжёлыми мыслями о судьбе и судьбах. Судьбах – своей собственной, отца Хьюго и шевалье де Брега. На столе, рядом с подсвечником, лежал простой деревянный крестик, оставленный мерзкой старухой. По её словам, мне было достаточно его сломать, чтобы подтвердить нашу ужасную сделку… Преступление или спасительная казнь? Жизнь в обмен на жизнь? Закон природы или закон дьявола, играющего людьми, которые преступили закон?
Как бы я ни искал выхода из этой беды, но решение не приходило. Вполне допускаю, что мой уставший разум не был способен оценить коварство ведьмы, но что с того? Казалось, что выбор прост и очевиден. Как наяву видел умирающего Орландо де Брега и священника, который находился при смерти. Чего проще?! Достаточно умертвить аббата, и шевалье будет жить. Вместе с тем я помнил рассказ шевалье, предупреждавшего о дьявольском коварстве слуг нечистого. Кто скажет, чем это обернётся в будущем?!
Так и не найдя решения, я поднялся, взял перевязь с оружием и пошёл к двери. Не успел сделать и двух шагов, как раздался лёгкий шум, и в дверь ударилась глиняная кружка, разлетевшись на мельчайшие осколки! Спустя несколько мгновений со стола слетел пустой кувшин и грянулся оземь, превращаясь в десятки черепков. Подуло холодным, ледяным ветром, да так, что завыло в печной трубе, точно здесь собрались все дьяволы преисподней.
