И тут у дона Камилло аж дух перехватило.
Кражей это быть не могло, ну кто мог позариться на старую, линялую сутану, что-то здесь явно было не так. И действительно, не прошло и нескольких минут, как с дамбы послышались голоса. Они приближались к кустарнику. Когда они приблизились настолько, что можно было что-то различить, дон Камилло увидел сквозь ветви акации, что это довольно большая компания парней и девушек, а когда во главе молодежи дон Камилло опознал Шпендрика, то ему все сразу стало ясно и невыносимо захотелось вырвать одну из акаций с корнем и вдарить этим негодяям. Но им-то ведь только этого и нужно было: выманить дона Камилло в одних трусах на всеобщее обозрение и посмеяться всласть.
И тогда дон Камилло рванул в воду, под водой проплыл до островка, торчавшего посреди реки, и затаился там в камышах.
Увидеть они его, конечно, не могли, он ведь был с другой стороны, но шорох услышали, и теперь разошлись вдоль берега и поджидали его, смеясь и распевая песни. Дон Камилло оказался в западне.
Каким же слабым чувствует себя сильный человек, оказавшись в смешном положении!
Дон Камилло улегся в камышах и стал ждать. Они его видеть на могли, но он прекрасно рассмотрел, как приехал Пеппоне, а за ним Нахал, Серый и весь генеральный штаб. Как Шпендрик, размахивая руками, рассказывал им, что происходит, и все смеялись. Потом подтянулись еще люди. Дон Камилло почувствовал, что пришел миг расплаты по всем счетам, старым и новым. Что красные нашли самый эффективный способ, потому что если человек смешон, то его не испугаются, будь у него кулаки пудовые, будь сам он — представитель Всевышнего. К тому же все это было просто недоразумением, ведь дон Камилло и не имел в виду никого пугать, ну разве что бесов. А теперь политика переменилась, красные стали считать священников врагами и говорить, что попы виноваты во всем, что не так на белом свете. А когда все идет не так, то главное — не исправлять положение дел, а найти виноватового.
— Господи, — взмолился дон Камилло, — мне стыдно обращаться к Тебе в трусах, но дело принимает серьезный оборот. Если не смертный грех священнику, изнемогшему от жары, нырнуть в воду, помоги мне, сам я не справлюсь.
На берегу тем временем раскладывали карты, принесли бутыли с вином, заиграли на гармони. Было людно, как на пляже. Никто и не думал снимать осаду. Напротив, они заняли целых полкилометра вверх по течению от печально известного брода, к которому никто не пытался подойти с 1945 года. Тогда немцы, отступая и взрывая мосты, заминировали с обоих берегов те места, где можно было перейти вброд, причем сделали это так искусно, что после нескольких неудачных попыток саперы сдались, обнесли колючей проволокой эти двести метров, поросшие кустарником, и оставили все по-прежнему.
Там-то красных не было, но именно потому и не было, что только безумец сунулся бы на это минное поле. Если поплыть вниз по течению от брода, приплывешь точнехонько в деревню, а если вверх — то в самую гущу красных. А священник в трусах себе такого позволить не может.
Дон Камилло лежал неподвижно на влажной земле и посасывал камышинку, предаваясь размышлениям.
— И все же достойный человек остается таким даже в трусах. Главное, делать что-то достойное, тогда одежда будет уже не в счет.
Вечерело, на берегу зажигали факелы и керосиновые лампы. Все это походило на пляжную вечеринку. Когда стемнело настолько, что трава стала казаться не зеленой, а черной, дон Камилло скользнул в воду и поплыл против течения. Он плыл до тех пор, пока не нащупал под ногами дно. Тогда он встал и уверенно двинулся по броду в сторону берега. Заметить его не могли. Он не плыл, но шел под водой, время от времени высовывая на поверхность рот, чтобы набрать воздуха.
Вот и берег. Теперь самое сложное — вылезти из воды так, чтобы его не заметили. А там уже по кустам до дамбы, через дамбу бегом, и по виноградникам да зарослям медуницы уж он добрался бы до огорода приходского дома.
Дон Камилло ухватился за кустик, подтянулся, но в последний момент кустик вырвался из земли с корнем — и дон Камилло с громким плеском плюхнулся обратно в воду. Все устремились в сторону этого звука. Но дон Камилло одним прыжком вылез на берег и спрятался в густом кустарнике.
С одной стороны усиливались шум и крики, с другой — взошла, освещая сцену действия, луна.
— Дон Камилло, — выступил вперед Пеппоне, — дон Камилло!
Ему никто не ответил. Внезапно наступила мертвая тишина.
— Дон Камилло, — еще громче закричал Пеппоне, — ради Бога, не двигайтесь! Вы на заминированной территории!
— Я знаю, — ответил спокойный голос дона Камилло из самой чащи проклятого кустарника.
Шпендрик вышел вперед со свертком.
— Дон Камилло, — завопил он, — не двигайтесь, ведь по мине заденешь кончиком пальца, в пух и прах разнесет!
— Я знаю, — ответил спокойный голос дона Камилло.
На лбу у Шпендрика выступил пот.
— Дон Камилло, — опять завопил он, — это была глупая шутка. Остановитесь. Вот ваша одежда.
— Одежда? Спасибо Шпендрик. Принеси мне ее, если тебе не трудно. Я тут.
Из глубины кустарника показалась раскачивающася ветка.
Шпендрик открыл рот и оглянулся на остальных.
В полной тишине послышался смешок дона Камилло.
Пеппоне вырвал сверток из рук Шендрика и сказал, делая шаг в сторону колючей проволоки:
— Я сам вам ее принесу, дон Камилло.
Он уже собирался перелезть через проволоку, когда Шпендрик потянул его назад.
— Нет уж, командир, — сказал он, выхватив сверток и перепрыгивая через проволоку, — сам натворил, сам и буду отвечать.
Народ отступил, холодный пот выступил на лбу у каждого, и некоторые в ужасе закрывали себе рукавами рот.
Шпендрик медленно продвигался к середине зарослей, аккуратно переступая ногами. Тишина давила, как свинец.
— Ну вот, — прошептал Шпендрик, дойдя до чащи.
— Хорошо, — ответил дон Камилло, можешь зайти за куст. Имеешь право увидеть дона Камилло в трусах.
Шпендрик зашел за куст.
— Ну и как тебе священник в трусах? — спросил дон Камилло.
— Не знаю, — простонал Шпендрик, — я все и даже луну вижу черным, и красные точечки пляшут.
Он засопел и продолжал:
— Я крал по мелочам. И побил кое-кого. Но, честное слово, в жизни никому ничего по-настоящему плохого не сделал.
— Прощаются и разрешаются тебе грехи твои, — сказал дон Камилло и перекрестил его.
Они двинулись в сторону дамбы. Народ, затаив дыхание, ждал, когда рванет.
Они вышли из-за колючей проволоки и пошли по дороге: дон Камилло впереди, а Шпендрик позади, все еще на цыпочках, как будто он проодолжал идти по минному полю. В голове его все смешалось, он не прошел и нескольких шагов по дороге, как упал без чувств. Пеппоне шел во главе толпы метрах в двадцати позади. Он не сводил взгляда со спины дона Камилло и лишь на секунду замедлил шаг, чтобы ухватить Шпендрика за воротник и потащить за собой, как куль с тряпьем. В дверях церкви дон Камилло обернулся и с достоинством кивнул в сторону толпы.
