Книга Дело Локвудов - Джон О'Хара

Религиозное воспитание мальчиков было предоставлено заботам Аделаиды — сам Авраам Локвуд не чувствовал себя достаточно компетентным по этой части. Он не умел давать убедительные фундаменталистские ответы на их неизбежные вопросы, а его приверженность церкви ограничивалась посещением воскресных богослужений. Одно время у него возникала мысль субсидировать епископальную миссию в Шведской Гавани. Епископальная церковь была тогда в моде, ее популярность росла на Востоке, особенно в Филадельфии и Гиббсвилле. В Шведской Гавани потенциальных сторонников епископальной церкви было не так много, чтобы создавать приход, но гиббсвиллская церковь св.Троицы содержала миссию в Кольеривилле, который находится на таком же расстоянии от Гиббсвилла, что и Шведская Гавань. Викарий церкви св.Троицы совершал еженедельные службы в Доме Тайного Братства Кольеривилла, и Авраам Локвуд, еще раз обдумав свою идею с точки зрения выгод для Дела, решил, что лучше его сыновьям быть лютеранами; по крайней мере, пока не настанет пора определять их в школу-пансионат. Имена Авраама и его отца были навечно вписаны в книгу жертвователей лютеранской церкви Шведской Гавани, и было бы глупо вырывать такую славную страницу из семейной биографии («Мой дед построил лютеранскую церковь»). Как-никак дети представляли уже третье поколение лютеран, а ведь лютеранская вера значила для Шведской Гавани некоторым образом то же, что для Филадельфии — Общество друзей или для Нового Орлеана — католицизм. В конце концов, рассуждал Авраам Локвуд, бог един. Когда мальчики поют «Отче наш», они подтверждают исторический факт. Для Локвудов Шведской Гавани принадлежность к лютеранской церкви так же естественна, как для влиятельных гиббсвиллских пивоваров и мясопромышленников — принадлежность к церкви св.Троицы.

В этом возрасте мальчики выбирали товарищей среди своих сверстников без учета материального или социального положения их родителей. В дни школьных занятий Джордж, а потом и Пенроуз проводили время в обществе мальчиков, родители которых имели средства на оплату частной школы; дома, в Шведской Гавани, товарищами Джорджа были сыновья священника, врача, бакалейщика, тормозного кондуктора и швейцара-негра из Биржевой гостиницы, а товарищами Пенроуза — мальчики из семей врача и бакалейщика, а также ювелира-часовщика, овдовевшего школьного учителя и троюродного брата печально известных братьев Бэнди. Были места, куда ребятам запрещалось ходить: станция железной дороги, озеро на месте каменоломни и лес к северу от города, изобиловавший змеями и предательскими ямами, наполненными водой.

Мальчики научились плавать и кататься на коньках по льду канала, драли в сарае кошек, воровали в садах сливы и вишню, пробовали курить дешевые сигары и нюхать табак, пытались совершать половой акт с дочерью бакалейщика, хулиганили в канун дня всех святых и пробовали скакать на двух пони одновременно. Джордж, ныряя на дно озера в каменоломне, разбил себе лоб и нос, а Пенроуз упал с каштана и сломал левую руку. Когда они были совсем маленькими, их наказывала шлепками по мягкому месту Аделаида, а когда подросли, наказывать стал отец с помощью багажного ремня.

Все годы обучения в начальной школе мальчики вели образ жизни, не отличавшийся от образа жизни их сверстников. Это не значило, что Авраам Локвуд стремился привить сыновьям чувство равенства с другими людьми — напротив: он хотел как можно раньше отправить их в частную школу-пансионат и так спланировать их каникулярное время, чтобы им некогда было общаться с сыновьями тормозного кондуктора, носильщика, учителя и племянником братьев Бэнди. Но он не желал, чтобы его сыновья росли этакими учеными уродцами, неженками, привыкшими цепляться за материнскую юбку. Он считал, что детей следует с раннего возраста знакомить с представителями разных социальных слоев города, чтобы, когда подойдет время и они займут отведенное им место в Деле, они никому не показались чужаками или пришельцами. Его отец, а еще больше дед располагали сведениями о каждом жителе города и поддерживали с ними деловое знакомство, так же как и он сам. Его сыновья не будут помещиками, живущими вдали от своих земель, они последуют примеру тех землевладельцев — нетитулованных дворян, которые предпочитают жить в своих поместьях и знают окрестных жителей. Словом, Джордж и Пенроуз неплохо вступали в жизнь.

Дело Авраама Локвуда ему мало докучало и почти совершенно не мешало его текущим финансовым делам. Мысль о Деле, как хороший ориентир, лишь облегчала ему принятие решений — больших и малых — относительно воспитания детей, несмотря на протесты, которые время от времени заявляла его озадаченная жена. Почти все касавшееся настоящего сыновей могло иметь отношение к будущему Делу: их образование, манеры, одежда, внешность и качества менее явные, такие, как достоинство, гордость, независимость суждений, честность, способность к самоконтролю, сдержанность и честолюбие. Как ни странно, мальчики с возрастом воспылали к отцу, неожиданно для него самого, такой сыновьей любовью, что любовь эта показалась их матери даже несколько болезненной. У нее они искали тепла и ласки, а у него — одобрения своим поступкам. Этот худой раздражительный человек, много раз отказывавший им в их просьбах, был, однако, тем позитивным фактором в их повседневной жизни, действие которого они ощущали на себе даже когда втайне нарушали его приказы. Любовь детей служила Аврааму наградой за тот интерес, который он к ним проявлял и который они, по молодости лет, воспринимали как должное, не раздумывая о причинах.

Закончив в 1887 году восьмой класс, Джордж без разговоров отправился в школу св.Варфоломея. Этот шаг, имевший для Дела его отца большое значение, потребовал тщательной подготовки. Школа, о которой идет речь, к тому времени была уже достаточно старой — она существовала около тридцати лет, и почти все выпускники ее поступили в Гарвард, Йель, Принстон, в Пенсильванский университет, в университеты Дармута, Уильямса, Виргинский или в духовные семинарии. Она находилась в ведении епископальной церкви и была расположена в восточной части штата Массачусетс. Все учащиеся, за исключением небольшой группы южан, были выходцами из штатов Массачусетс, Род-Айленд, Коннектикут, Нью-Йорк, Нью-Джерси, Пенсильвания, Мэриленд и Делавэр. Гарри Пенн Даунс и Моррис Хомстед тоже устраивали своих детей в школу св.Варфоломея, хотя сами не были ее питомцами. Это обстоятельство в какой-то мере повлияло на Авраама Локвуда, но оно не было главным при выборе учебного заведения. Главным было то, что эта школа находилась в одном из штатов Новой Англии, а также то, что ее выпускники поступали потом в солидные университеты. Авраам Локвуд уже решил, что его сыновья пойдут в Принстон, он хотел, чтобы у них были друзья также в Гарварде, в Йельском и Пенсильванском университетах. Поскольку большинство оканчивавших школу св.Варфоломея поступало в Гарвард и Йель, то возможность таких дружеских связей обеспечивалась сама собою. Авраам Локвуд постарался избежать какого-либо намека на то, что он подражает Даунсу и Хомстеду, поэтому не стал просить их о помощи при устройстве сыновей в школу св.Варфоломея, а обратился к Габриелу Бромли, заместителю ректора школы при церкви св.Троицы в Гиббсвилле, и к Джо Кэлторпу, своему однокурснику, — оба они были личными друзьями ректора школы св.Варфоломея. Авраам Локвуд предусмотрительно решил не пытаться произвести на школу впечатление своей скромной претензией на вес в обществе и не напирать на свои филадельфийские связи. В письмах к директору школы Артуру Фрэнсису Феррису и при личной встрече с ним он заявлял, что рассчитывает на зачисление сыновей в школу св.Варфоломея, поскольку их предки как по мужской, так и по женской линии уже сто лет как считаются коренными пенсильванцами. Будучи человеком состоятельным, он, Авраам Локвуд, хотел бы, чтобы его дети воспользовались возможностью получить образование в Новой Англии. Сославшись мимоходом на свое родство с предками из Новой Англии, Авраам Локвуд в то же время откровенно заявил, что ни он сам, ни его отец, ни дед не были лично знакомы с теми Локвудами. Он хорошо знал, что его тактика вполне отвечает робкому, медленно реализуемому замыслу Артура Фрэнсиса Ферриса принять несколько мальчиков, которые отличались бы от обычного для школы св.Варфоломея контингента учащихся. Осуществляя исподволь свою программу борьбы с тенденцией, которую он именовал инбридингом[14], Феррис уже принял одного мальчика из Чикаго и одного из Буффало; принял и Джорджа Локвуда, не дав, однако, никаких обещаний в отношении его младшего брата Пенроуза. Он убедился в прочности финансового настоящего и будущего семьи Локвудов и если испытывал какие-то сомнения насчет личности Авраама Локвуда, то Джо Кэлторп и Габриел Бромли рассеяли их. Они заверили Ферриса, что Локвуд проявил излишнюю скромность, когда говорил о своих успехах на общественном и деловом поприще. Джо Кэлторп, не состоявший в клубе «Козыри», упомянул Феррису эту организацию, и тот с удовлетворением отметил про себя, что сам Авраам Локвуд ничего ему не сказал. Бромли же сообщил про лютеранскую церковь, которую Локвуд и его отец построили в своем родном городе, — и опять Фрэнсис вспомнил, что Локвуд об этом факте умолчал.