Мередит следовало сжечь письмо Аны, чтобы не выдать себя. Пусть оно было зашифровано, хранить его совершенно ни к чему.
Но она все еще держала его в руке. Она перечитывала письмо снова и снова, хотя уже знала наизусть. Вряд ли ей удастся когда-нибудь забыть эти строки или то, что за ними стоит.
— Мередит!..
Она поднялась, услышав голос Тристана, быстро спрятала за спину письмо, в котором была заключена частица его гибели, и изобразила улыбку.
— Тристан, вы напугали меня! — громко сказала она.
Он сделал шаг в комнату, и все наполнилось им. Нелепо, но и на таком расстоянии она чувствовала волну исходящего от него тепла, ощущала запах его кожи и исходящее от него желание.
Уголок конверта впился в ее ладонь, она поморщилась — и от болезненного укола, и от осознания происходящего.
— Прошу прощения. Я стучался, но не было ответа, — сказал он, останавливаясь, потому что вдруг понял, что уже идет к ней. — С вами все в порядке?
Мередит встрепенулась. Неужели так заметно, что она расстроена? Заметил ли он письмо в ее руке? Она медленно попятилась к камину. Как только представится случай, она бросит письмо в огонь.
— Разумеется. Почему вы спрашиваете? — спросила она.
Он вскинул голову:
— Вы, конечно же, расстроены тем, что моя мать застала нас. Это естественно. Я прошу прощения за то, что легкомысленно поставил вас в такое положение.
Мередит ответила не сразу. Она заново переживала безумие, охватившее их в гостиной, то, как они, отбросив всякую осторожность, сдирали друг с друга одежду. Сердце ее стучало, дрожь сотрясала тело с такой силой, что это было заметно.
— Не нужно извиняться, — мягко сказала она. — Нас обоих охватило… — Мередит помолчала. — Что? Желание? Эмоции?.. Все вместе.
— Я хочу поговорить с вами об этом, — сказал Тристан. — Вы не будете возражать, если я закрою дверь? Это очень личное дело.
Она кивнула. Когда он повернулся к ней спиной, она бросила письмо в огонь и поспешила сесть в кресло. Ему она указала на другое кресло, и он тоже сел.
Какое-то время оба молчали. Мередит подняла голову. Капелька пота выступила над верхней губой Тристана. Он был бледен. Нервничал. Она все больше недоумевала и тревожилась.
— Тристан… — заговорила она.
Он прервал ее, кашлянув, чтобы прочистить горло, и произнес:
— Да. Все дело в том, почему я здесь. Я… я знаю, я сказал вам, что не могу предложить вам будущее, но сегодня все изменилось. Нас застали в такой деликатной ситуации, что наше решение держать свои отношения в тайне стало невозможным.
Мередит поморщилась:
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать… — Тристан взял ее руку. Большим пальцем провел по тыльной стороне кисти — и ее кожа тут же начала гореть, а колени ослабли. — Выходите за меня замуж, Мередит.
Она отняла руку. Поднялась, подошла к окну и стала смотреть в него.
Ей стало трудно дышать. Мысли ее и без того путались, а голова просто разрывалась на части. Улики и поцелуи боролись друг с другом. Ложь с любовью. Чувства с интуицией.
Но было одно обстоятельство, которого все это не касалось.
Мередит хотела выйти за Тристана замуж. Несмотря на то, что он мог оказаться предателем. Что она не сможет спасти его от судьбы, которая ждет преступника. Что ей нельзя желать спасти его. Но Мередит хотела стать его женой. Убежать от своего долга, от его проступков, от страданий, ожидающих в недалеком будущем. И сердцем, и душой она жаждала принять предложение.
Она круто повернулась и краешком глаза заметила догорающее письмо Аны. Оно было таким толстым, что пламя еще не полностью уничтожило конверт. Мередит еще различала его контуры на углях, и в ее мозгу отчетливо всплыло то, что Огастин Девлин писал Тристану.
Потом взгляд ее упал на небольшую стопку бумаг на столике рядом. Шифровки. Указания для Аны и Мередит и начало ее заключительного донесения Чарли. Все предназначалось для уничтожения этого человека. Колесо машины уничтожения уже пришло в движение. И привела его в движение она. И он сам.
Мередит встретилась с ним глазами. Как ей хотелось просто рассказать ему всю правду и потребовать того же от него. Она открыла рот, набрала в грудь воздуха… но сказалась специальная подготовка, и она остановилась.
Если она сейчас откроется ему, он может затаиться. Узнав, что правительство идет по следу, он сможет предупредить Девлина и спрятать концы в воду. Все, ради чего она работала, ради чего рисковала, пойдет прахом.
— Тристан, — шепнула она, хотя сердце ее разрывалось от боли. — Я не могу стать вашей женой.
Мир закачался. Слова Мередит громом прозвучали во внезапно установившейся тишине. Вслед за этим разочарование пустило корни в груди Тристана, быстро пронизало все тело и разрослось, пока не заполнило собой все. Он и не осознавал, как сильно хотел этого. Хотел ее.
Как сильно он ее любил.
Мысль, что он любит Мередит, не стала открытием. Может быть, рассудком он признал бы, что полюбил ее в первый же миг, когда, оказавшись в пабе много лет тому назад, увидел ее, вырывающуюся из рук негодяя. Когда, избавив Мередит от ужасной участи, Тристан провожал ее домой, его навсегда пленили слабость и одновременно сила, прочитанные им в ее испуганных глазах.
В то время он убедил себя, что причиной, побудившей его оттолкнуть ее от себя, было то, что он чуть не убил мужчину, посягнувшего на ее честь. Ярость, которая охватила Тристана, была безграничной. Но не собственного безрассудства он испугался. Он испугался любви.
Тристан верил, что все забудется, но с годами власть Мередит над ним только росла. Где-то в глубине его существа чувство к ней становилось сильнее. Бегство не помогло, но ко времени, когда он отыскал ее, она была уже замужем. Он как-то справился с болью потери и стал жить дальше, но не мог забыть о ней.
Все эти годы в каждом танцевальном зале, на каждом приеме он искал ее глазами. Никогда не подходил, но всегда наблюдал за ней, и ему было тепло от сознания, что она рядом. Тристан любил ее и тогда, когда она потеряла мужа, но к тому времени на его плечи легла такая ответственность, что ему было не до ухаживаний.
Но он любил ее. Даже тогда, когда его мир обрушился. Когда брат покинул дом и вскоре погиб, Тристан по-прежнему не забывал Мередит. И когда он нашел ее, это показалось ему лучом света в его печальном, омраченном чувством вины существовании.
Но Тристан никогда не позволял себе признаваться в своих чувствах, пока не повстречал Мередит в Лондоне. Однако сила этих чувств была такова, его так неотвратимо влекло к ней, что все усилия проигнорировать их оказались безуспешными.
И вот он стоит здесь, перед женщиной, которую любил так долго, что не мог бы припомнить времени, когда был свободен от этого чувства, и она отказывалась стать его женой. Отказывалась принять его любовь.
