Он знает, что раненых нельзя трогать, но смотреть, как девочка лежит на дороге, невыносимо. Великан поднимает ее и относит на траву. Он просит ее открыть глаза, она на мгновение приподнимает веки, и великан успевает разглядеть, что глаза у нее голубые. Он не двигается, когда слышит сирены и когда приезжает «скорая». Встает и пятится только тогда, когда нужно уступить место санитарам. Они быстро осматривают девочку и переносят ее в «скорую». Подъезжают три полицейские машины. Пыль поднимается волнами; она застревает в листьях и в складках одежды великана.
Заметив полицейскую машину поперек дороги, Вонни понимает, что случилось нечто ужасное. И тогда она впервые видит силовое поле.
Это мертвенно-коричневая пленка. Она может накрыть тебя. Она излучает жар, густой и темный.
Вонни, покрываясь потом, жмет на газ. Она пробивает силовое поле, и оно взрывается искрами белого света. Вонни тормозит и выпрыгивает из пикапа на холостом ходу. Она бежит к машине «скорой помощи», чувствуя, как болит сердце. Отпихивает санитара, видит Саманту и начинает плакать. Слез почти нет, но горло разрывается на части.
— Второй ребенок, — говорит она санитару.
Ее невозможно понять, потому что ее горло сжато тисками. Санитар тупо смотрит на нее, затем забирается в машину и закрывает двери. Вонни бежит к ближайшему полицейскому.
— Мой мальчик, — выдавливает она.
Она стальной хваткой вцепляется в руку полицейского. Это хватка сумасшедшей.
— Не переживайте, — говорит полицейский. — Никакого мальчика нет.
«Скорая» включает сирену и выезжает на дорогу. Джоди сидит у окна и боится, что отец прислал за ней полицию. На Джоди старая белая рубашка великана и больше ничего. Она замечает на дороге пикап Андре и раздергивает шторы, но видит только солнечный свет, голубые мигалки, зеленые листья белых акаций. За деревьями, сгорбившись, сидит великан, обхватив голову руками. Он знает, что это его вина. Он способен напугать ребенка так, что тот выбежит под машину. Он способен разрушить чужую жизнь. Как можно его любить? Он больше не хочет, чтобы его любили. Перед его глазами — тельце девочки, зависшее в воздухе между облаков.
Вонни не отпускает полицейского.
— Мой мальчик, — повторяет она.
Это единственные слова, которые она знает.
Великан вспоминает про второго ребенка. Он презирает себя еще сильнее, оттого что забыл про мальчика.
— Я не хотел, чтобы он видел кровь, — тихо произносит великан.
Вонни поворачивается к нему. От ее взгляда у великана вспыхивает кожа.
— Он в сарае, — говорит великан.
Вонни вбегает в сарай, слыша оглушительный стук своего сердца. Внутри темно и пахнет грязью и деревом. Вонни приказывает сердцу утихнуть; если зрение бессильно, надо полагаться на слух. Она идет на звук плача и находит Саймона в углу; мальчик скорчился среди паутины и репы. Вонни опускается рядом и сажает сына на колени. Она целует его в макушку и шею, стискивает его в темноте и чувствует через футболку его ребра.
Глава 8
Белая акация
Он собирает чемодан; относит ночью куриц на ближайшую ферму и подпускает к соседским. Он продолжает ставить на лоток клубнику и латук даже после того, как по почте приходят билеты в Калифорнию. Если вести себя как будто ничего не изменится, возможно, ничего и не изменится. Но люди судачат о нем на крылечках и у магазинных касс. Они говорят, что в нем восемь футов роста, но он продолжает расти. Он превратился в старика, который носит лохмотья и откусывает головы живым цыплятам. Даже шутку сочинили: «Сколько нужно великанов, чтобы покрыть крышу? Один, если нарезать потоньше».
Какое-то время мимо дома медленно тянулась вереница машин. Иногда на обочине стояло пять-шесть автомобилей. Они ждали великана, но он выходил только ночью. Через неделю после несчастного случая приехал полицейский и разогнал зевак. Хаммонд Вест знал старого Эдди Таннера и мальчиком был у него на посылках. Они не слишком хорошо уживались, и, повзрослев, Хаммонд избегал старого Эдди. Он помнит, как великан с мешком зерна или муки на плечах ковылял рядом с дедом. Хаммонда Веста корежит при мысли о толпе туристов и хулиганов, которые будут поджидать великана, если ему придется явиться в суд, чтобы дать письменные показания. Он вспоминает отца и мать, которые были глухими. Хаммонду они всегда казались совершенно нормальными, но только если им не приходилось общаться с официальными лицами. Его родители боялись налоговых инспекторов, счетчиков, клерков из автоинспекции. Даже встречи с учителями сына были им в тягость. Самое яркое воспоминание Хаммонда — как родители одеваются и идут в город, держась за руки. Они становятся все меньше и меньше, пока не превращаются в кукол. Вот почему Хаммонд решил самостоятельно сходить за свидетельскими показаниями внука Эдди и уговорил своего начальника, который на двадцать лет его младше. Хаммонд ждет, пока машины разъедутся; затем снимает солнечные очки и спускается по тропинке в лощину. Похоже, там холоднее градусов на десять.
Хаммонду весьма непросто постучать в дверь, ведь он прекрасно знает, что девушка живет у великана. Тому чертовски повезло, что отец его подружки — трепло. Когда Джоди не нашли в течение суток, ее отец стал браниться и пообещал вызвать из Хартфорда настоящих копов. Еще он кричал о великане, с которым спуталась его дочь, и это решило дело. Отдел не перестал искать Джоди, но всем стало ясно, почему она сбежала. После несчастного случая, однако, отца Джоди перестали называть «этим козлом из Хартфорда». И решили, что великана стоит вызвать на допрос. Хаммонд любит некоторых из этих копов, как родных, заботится о них, как о сыновьях. Возможно, поэтому он снимает значок и сует в карман брюк, прежде чем постучать.
Великан не сразу подходит к двери, а только после того, как Джоди прячется в ванне.
— Спорим, вы меня не помните, — говорит Хаммонд, когда великан открывает дверь. — Я — Хаммонд Вест.
— Вест, — повторяет великан, но фамилия ему ни о чем не говорит. Он моргает на свету, его прошиб холодный пот, он уверен, что его сейчас арестуют. — Как дела у малышки?
— Хуже, чем хотелось бы, — отвечает Хаммонд.
Великан впервые смотрит в глаза Хаммонду. Тот выпрямляется и невольно поднимается на цыпочки, чтобы казаться повыше.
— Мы решили, что вам проще записать свои показания, чем явиться в участок.
— Хорошо, — отвечает великан. — Я пришлю их по почте.
— Простите, но я должен видеть, как вы пишете, — возражает Хаммонд. Он заглядывает в дверь. — У вас нет чего-нибудь попить?
Великан молчит, но отходит от двери, и Хаммонд следует за ним.
— Я хорошо помню вашего деда, — говорит Хаммонд, когда великан приносит ему стакан воды со льдом.
С каждым глотком ледяные кубики звенят в стакане. Полицейский сидит напротив великана и смотрит, как тот записывает показания. Около кровати стоят белые туфли без задника и лежит тюбик какой-то косметики — помады или теней, отсюда не видно.
