Топор был фута два в длину, не меньше, и довольно тяжелый,но Меррик держала его с легкостью. Мы с Эроном сразу подметили глубоковрезанную в камень голову, изображенную в профиль и увенчанную затейливым,великолепно выполненным головным убором, состоявшим, насколько я мог судить, изперьев и колосьев.
– Настоящий нефрит, – уважительно произнес Эрон.
Вырезанный портрет, или ритуальный образ, был выполнен внатуральную величину.
Меррик перевернула топор, и я увидел, что на обратнойстороне изображена фигура в полный рост. Возле узкого края имелось небольшоеотверстие – наверное, для того, чтобы подвязывать топор к поясу.
– Бог мой, – выдохнул Эрон, – это ведь эпохаольмеков, не так ли? Должно быть, ему нет цены.
– Я тоже думаю, что ольмеков, – сказал я. –Впервые вижу такой большой и великолепно украшенный предмет не в музейнойвитрине.
Меррик не выказала никакого удивления.
– Не говорите того, чего не думаете, мистер Тальбот, –мягко произнесла она. – В ваших собственных подвалах хранятся такие жевещи. – Она посмотрела на меня долгим пронзительным взглядом.
У меня перехватило дыхание. Откуда ей это известно? Но потомя сказал себе, что, возможно, она узнала обо всем от Эрона. Правда, стоилобросить на него взгляд, чтобы убедиться в том, что я ошибаюсь.
– Во-первых, не такие красивые, – сказал я, ничуть некривя душой, – а во-вторых, у нас хранятся лишь фрагменты.
Она никак не отреагировала, а просто стояла, держа навытянутых руках сверкающее лезвие топора, словно хотела разглядеть его присвете.
Тогда я продолжил:
– Он стоит целое состояние, дитя. Никак не ожидал увидетьтакую вещь в подобном месте.
Она подумала секунду, а потом кивнула с серьезным видом,словно прощая меня.
– По-моему мнению, он восходит к старейшей цивилизацииЦентральной Америки, – вновь заговорил я, словно стараясьоправдаться. – От одного взгляда на него у меня начинается сердцебиение.
– Возможно, он даже древнее цивилизации ольмеков. –Меррик сначала бросила взгляд на меня, потом неторопливо перевела его на Эрона.Золотистый свет от лампочки падал на ее тщательно продуманный наряд. –Мэтью так и сказал, когда мы вынесли эту вещь из пещеры за водопадом. И дядюшкаВервэн так говорил, объясняя нам, где искать.
Я снова посмотрел на великолепно исполненное на блестящемзеленом камне лицо с пустыми глазницами и приплюснутым носом.
– Думаю, мне не нужно тебя убеждать, – сказал я, –что, скорее всего, это так и есть. Цивилизация ольмеков возникла ниоткуда –так, по крайней мере, говорится в учебниках.
Меррик кивнула.
– Предком дядюшки Вервэна был кто-то из тех индейцев,владевших древней магией. Метис и индианка родили дядюшку Вервэна и большуюНанэнн, а мать Холодной Сандры была внучкой Большой Нанэнн, так что эта магиявнутри меня.
Я буквально лишился дара речи: не было слов, чтобы выразитьохватившее меня удивление.
Меррик отложила лезвие топора в сторону и потянулась кдругому свертку. На этот раз в ткань было завернуто что-то длинное и тонкое. Акогда она с осторожностью развернула сверток, я буквально замер, безмолвнораскрыв рот.
Внутри оказалась высокая статуэтка изящной работы,изображавшая, очевидно, бога или короля – я точно не смог определить. Размерстатуэтки производил впечатление, не говоря уже о выделке камня.
– Этого никто не знает, – произнесла девочка, отвечаяна мой невысказанный вслух вопрос. – Взгляните на скипетр. Он волшебный.Значит, если перед нами король, то он еще и жрец и бог.
Я робко принялся рассматривать тонкую резьбу. Худая длиннаяфигура, красивый головной убор, надвинутый прямо на огромные свирепые глаза иниспадающий до плеч. На голой груди украшение в виде круга, подвешенного кворотнику, закрывавшему шею и плечи.
Что касается скипетра, то казалось, что король похлопываетим по ладони левой руки, словно при виде приближающегося врага или жертвыготовится нанести удар. Грозный облик фигуры приводил в трепет, и в то же времяона была прекрасна, а отполированный камень излучал не меньшее сияние, чемпредыдущее сокровище.
– Поставить его или положить? – глядя на меня, спросилаМеррик. – Я не играю с этими фигурами. Никогда бы не сделала ничегоподобного. Я ощущаю исходящую от них магическую силу. С их помощью я колдую. Нодля игры они не предназначены. Лучше сейчас его снова завернуть и оставить впокое.
Обернув тканью идола, она полезла в чемодан за третьимсвертком. Я не смог определить, сколько еще предметов в этом туго набитомчемодане.
Я видел, что Эрон тоже не в силах говорить. Не нужно бытьэкспертом по древностям, чтобы понять, какую ценность представляют этиартефакты.
Что касается Меррик, то она продолжала щебетать, раскрываятретье чудо...
– Мы отправились туда и шли по карте, которую дал намдядюшка Вервэн. Холодная Сандра все время упрашивала дядюшку указать нам путь.Там были Мэтью, Холодная Сандра и я. Холодная Сандра без конца приговаривала:«Разве тебя сейчас не радует, что ты не ходишь в школу? Вечно ты жалуешься. Аведь нас ждет грандиозное приключение». И, по правде говоря, так оно и было.
Ткань упала с длинной остроги, которую на этот раз держала вруках Меррик. Ручку остроги, вырезанной из цельного куска нефрита, украшалирезные перышки колибри и два маленьких глаза. Мне и раньше доводилось видетьтакие орудия в музеях, но столь прекрасный экземпляр до сих пор не попадался.Теперь я понял, откуда взялась любовь дядюшки Вервэна к птицам, обитавшим назаднем дворе.
– Да, сэр, – сказала Меррик. – Он говорил, что тептицы волшебные. Именно он велел расставить в саду кормушки. Я уже вамрассказывала. Кто будет их наполнять, когда я покину дом?
– Мы обо всем позаботимся, – постарался успокоить ееЭрон.
Я видел, что он очень волнуется за Меррик.
А она тем временем продолжала:
– Ацтеки верили в колибри. Эти птички как по волшебствузависают в воздухе. Они поворачиваются то в одну, то в другую сторону и меняютцвет оперения. Существует легенда, что воины ацтеков, погибая, превращаются вколибри. Дядюшка Вервэн говорил, что чародеям нужно знать обо всем. ДядюшкаВервэн говорил, что в нашем роду все чародеи и что мы появились за четыретысячи лет до ацтеков. Он рассказал мне о картинах на стенах в пещере.
– И ты знаешь, где находится эта пещера? – спросил Эрони тут же поспешил добавить: – Дорогая, ты не должна никому об этомрассказывать. Люди теряют рассудок из-за таких тайн.
