Он открыл входную дверь и нетерпеливо попросил:
— Скорее, Серена. Нам пора.
Совершенно заинтригованная, она вышла на улицу, там стоял старомодный экипаж, запряженный четверкой. На дверцах красовался герб Блэкуотеров, рядом находился кучер в ливрее.
— Доброе утро, Бейкер, — приветствовал Себастьян кучера, которого знал почти всю жизнь.
— Доброе утро, мистер Себастьян. — Кучер коснулся полей шляпы и с поклоном добавил: — Доброе утро, мэм.
Он опустил подножку и придержал дверь.
Серена улыбнулась ему.
Себастьян подсадил ее в экипаж. Она отодвинулась в угол и расправила юбки на выцветшем бархате сиденья. Себастьян о чем-то вполголоса совещался с кучером, прежде чем сесть напротив.
Кучер закрыл дверь, оставив их в тускло освещенном пространстве.
Себастьян вытянул ноги и стал рассматривать Серену с самодовольной, хозяйской улыбкой.
— Я умру от любопытства, Себастьян, если немедленно не объяснишь мне, что происходит.
Серена нашла улыбку волнующей и одновременно лишающей сил. Она ощущала, что Себастьян каким-то непостижимым образом завладел ею. И не могла понять, почему так рада, если обычно боролась изо всех сил за контроль над ситуацией. Именно собственная необычная реакция выводила ее из себя. Что с ней происходит?
— Ничего не скажу. Не желаю портить сюрприз, — заявил он.
— Приятный сюрприз? — осторожно переспросила Серена.
— Стыдись! — попенял он. — Разве я когда-нибудь делал неприятные сюрпризы? Это больше в твоем стиле.
— Ты знаешь, почему так случилось, — тихо запротестовала она. — Я объяснила тебе. Неужели это должно по-прежнему стоять между нами?
Себастьян сообразил, что ему грозит опасность потерять все, ради чего он так усердно трудился. И во всем будет виноват он. Не стоит вспоминать о прошлом. Но беда в том, что рана так до конца и не зажила, хотя они сейчас по-прежнему были близки. А может, именно поэтому.
Он подался вперед, взял ее за руки и притянул Серену себе на колени. Экипаж замедлил ход, рожок грума прозвучал у ворот.
Серена снова стала гадать, где они, но вопрос тут же вылетел у нее из головы.
— Моя вина, милая, — прошептал Себастьян, укладывая ее на колени, так что она смотрела ему в лицо, и провел языком по ее векам. Влажная ласка изгнала все дурные предчувствия. Она обхватила его шею и поцеловала в уголок губ.
— Все плохое кончилось, — пробормотала она. — Все осталось позади. Не стоит горевать о прошлом.
— Ты права, — кивнул он.
Экипаж снова тронулся. Лошади ускорили бег. Он просунул ладонь ей под голову и стал целовать, сжимая грудь свободной рукой, обводя изгибы тела.
— Скорее бы снять с тебя это злосчастное платье, — проворчал он. Рука двинулась дальше, под ее юбки, поверх ножки в чулке, погладила бедро, скользнула выше. Серена вздрагивала от наслаждения под его беспощадными ласками. Он удвоил натиск; она выгнула спину, и сладостная пытка продолжалась, пока она не вскрикнула. Он поймал крик губами. Серена балансировала на грани экстаза. И когда взрыв смел все окружающее, ее выбросило на берег, обмякшую и обессиленную.
Себастьян прижал ее к себе, пока экипаж сворачивал за угол, и улыбнулся в ее раскрасневшееся лицо. Глаза ее открылись, и она улыбнулась в ответ.
— Ты всегда был изобретательным любовником, — прошептала она, проводя пальцем по его губам. — Но сейчас превзошел себя. Я не ожидала.
— А хотела? — вскинул брови Себастьян.
— Нет-нет, я не это имела в виду… ты ведь знаешь, — запротестовала она.
— Вот что я скажу, моя обожаемая Серена. Я решил, что отныне вся моя жизнь будет посвящена тому, чтобы делать тебе сюрпризы. Ты сжата как пружина, дорогая. И сегодня я всеми силами постараюсь это напряжение ослабить. Обещаю, что ты никогда не узнаешь, какие сюрпризы я готовлю, пока не увидишь все своими глазами.
Себастьян помог ей сесть напротив, положил голову на спинку сиденья и стал с улыбкой наблюдать, как она поправляет юбки и пытается привести себя в порядок в тесном экипаже. Волосы выбились из узла на затылке, а букли развились, и она безуспешно пыталась их уложить, наматывая на палец.
— Как я выгляжу? — простонала она. — Что подумают люди, когда я выйду?
— Там не будет людей, мнение которых имеет значение, — заверил он с ленивой улыбкой. — Ты выглядишь очаровательно растрепанной, что для меня совершенно новое зрелище. Мне это нравится, поэтому, сделай одолжение, оставь все как есть.
— Хорошо, если ты так считаешь, — сдалась она, рассматривая его из-под полузакрытых век и находя, что он очень изменился последние дни, и эти изменения безмерно ее волновали.
Через несколько минут она села прямее и отодвинула кожаную занавеску на оконном проеме. Судя по какой-то заставе, они оставили Лондон позади, и катили через прелестную деревушку, состоящую из коттеджей под черепичными крышами, усеявших разбитую дорогу по обеим сторонам. За коттеджами расстилались зеленые поля, на которых мирно паслись коровы.
— Где мы?
Себастьян выглянул в окно.
— О, прекрасно, мы почти приехали. Это деревня Найтсбридж. Очень спокойная, очень сонная.
— Значит, мы проехали заставу. Я не знала, что мы едем в деревню.
Судя по всему, она была крайне удивлена. Себастьян всегда казался ей исконно лондонским жителем.
— Ты и не должна ничего знать, — ответил он с очередной довольной ухмылкой и, высунувшись из окна, крикнул кучеру: — Последний коттедж справа.
— Будет сделано, сэр.
Вскоре кучер натянул поводья, грум поспешил открыть дверь и опустить подножку.
Себастьян спрыгнул вниз, обойдясь без подножки, и, протянув Серене руку, помог спуститься на дорожку. Она огляделась. Коттедж стоял в ухоженном саду, засаженном хризантемами и георгинами. Небольшая калитка вела на узкую тропинку, извивавшуюся между двумя маленькими клочками газонов к входной двери, по обе стороны которой красовались эркеры.
— Как мило, — заметила она, восхищенная идиллическим убежищем. — Что ты задумал, Себастьян?
— Отведи лошадей в гостиницу, Бейкер. Там вас ждут. Уедем в четыре часа.
Кучер кивнул и направил лошадей к гостинице.
— Тебе нравится? — тихо спросил Себастьян, глядя на Серену.
— Нравится, но к чему все это? — улыбнулась она.
— О, Серена, неужели не догадалась? А я считал тебя умной. Как же я так ошибся?
Серена состроила гримаску.
— Я умнее, чем ты предполагаешь. Но откуда я знаю, что у тебя на уме?
Он молча смотрел на нее, и она, вдруг поняв, что действительно сглупила, удивленно ойкнула.
