Пролог
Париж, 1765 год
— Нет… пожалуйста, не надо.
Эти слова, не громче шепота, слетели с сухих, потрескавшихся уст женщины. Слабой рукой она попыталась отстранить поднесенную к ее рту серебряную чашу.
— Ты должна выпить это, дорогая моя. Тебе будет лучше.
Мужчина заботливо приподнял ее голову рукой. Глаза несчастной были закрыты, и у нее не было сил сопротивляться, когда он влил содержимое чаши в ее приоткрытый рот. Ощутив знакомый сладковато-горький привкус, женщина слабо застонала. Мужчина внимательно посмотрел на прекрасное бледное лицо с такой прозрачной кожей, что сквозь нее просвечивали скулы. Глаза ее медленно открылись. На краткий миг они показались ему такими же ясными и лучистыми, какими были когда-то.
Довольно долго взгляд умирающей следил за ним. Потом ресницы снова сомкнулись, губы слегка приоткрылись, давая путь воздуху, с трудом проникавшему в легкие.
Мужчина взял с прикроватного столика кубок с вином и отхлебнул глоток, не отводя холодного взора от лица женщины. Ждать теперь оставалось недолго.
С другой стороны кровати, возле камина, сидела нянька, покачивая ногой широкую двойную колыбель.
— Поднести ей детей, ваше сиятельство?
Мужчина взглянул на две пары ярких голубых глаз, две пары розовых щечек и на четыре пухлых кулачка, лежащих поверх розовых одеялец.
Были ли они его детьми? Он никогда уже не узнает этого.
Впрочем, теперь это не имело никакого значения.
— Да, — произнес он. — Они утешат княгиню, только не давайте им утомлять ее.
— Разумеется, ваше сиятельство.
Князь снова отхлебнул вина и посмотрел на огонь в камине.
— Ее сиятельство так слаба. Боюсь, она не переживет ночь, — с горечью в голосе сказала нянька.
Князь не ответил. Он продолжал стоять у изголовья жены до тех пор, пока дыхание не прекратилось.
Нагнувшись над недвижимым телом, он прикоснулся к бескровным губам, ощутив их холод, — жизнь уже покинула ее. Медленно выпрямившись, он приподнял хрупкую правую руку покойной. Расстегнув на ней чудный браслет, он приблизил его к тусклому язычку лампы, горевшей в изголовье. Изысканное украшение играло и переливалось, шокирующе фривольное в этой обители смерти. Он опустил браслет в карман и позвал няньку.
Глава 1
Процессия великолепных карет, запряженных украшенными плюмажем, увешанными всякими безделушками лошадьми, которую сопровождали офицеры, облаченные в голубую с золотом форму Версаля, миновала большие золотые ворота дворца и остановилась перед фасадом.
— Только посмотри на эти два экипажа! — произнесла, обращаясь к стоявшей рядом подруге, девушка с причудливой прической, до пояса высунувшись из верхнего окна. — Именно они должны увезти меня во Францию. Какой из них тебе больше нравится, Корделия? Малиновый или синий?
— Не думаю, что это имеет какое-нибудь значение, — отозвалась леди Корделия Бранденбург. — Все выглядит достаточно нелепо. Вот и маркиз де Дюфор скачет так, словно он проделал верхом весь путь из Франции, а не выехал из Вены всего лишь час назад.
— Но ведь так полагается по протоколу! — Принцесса Мария Антония была удивлена до глубины души. — Только так и должно быть. Французский посол должен въехать в Вену так, точно он прибыл сюда прямо из Версаля. И он должен официально просить у императрицы моей руки по поручению наследника престола Франции. После этого я заочно выйду замуж за дофина, а затем отправлюсь во Францию.
— Как будто никто не знает, что ваша рука была обещана. дофину еще три года назад, — заметила Корделия. — Вот начнется суматоха, если императрица откажет послу!
Она проказливо улыбнулась, но ее подруга не поддержала шутку.
— Не говори ерунду, Корделия. Став королевой Франции, я не смогу позволить тебе быть такой дерзкой, — сморщила та носик.
— Принимая во внимание, что твоему жениху только шестнадцать лет, тебе довольно долго придется дожидаться этого, — ввернула Корделия, раздосадованная выговором, полученным от своей августейшей подруги.
— О, ерунда! Ты ничего не понимаешь! Став супругой дофина, я буду первой дамой Версаля.
С этими словами Тойнет резко повернулась на месте», закрутив в воздухе пышную юбку малинового шелка. Сделав изысканный жест рукой, она начала кружиться по комнате.
Корделия только бросила взгляд на нее через плечо и повернулась к гораздо больше занимавшей ее сцене во дворе под окнами дворца.
— А это кто такой? — с внезапным интересом в голосе спросила она.
— Кто? Где?
Тойнет снова подошла к окну и, отодвинув Корделию в сторону, взглянула вниз. Ее белокурая головка являла собой удивительный контраст иссиня-черным кудрям подруги.
— Вон там. Спускается с белого жеребца. Аргамак , мне кажется.
— Да, скорее всего. Стоит посмотреть на его стать.
Обе девушки страстно любили лошадей, и на какое-то время лошадь привлекла их больше, чем всадник.
Мужчина снял перчатки и обвел взглядом двор. Он был высок, строен, одет в черный костюм для верховой езды, короткий, подбитый алым шелком плащ спадал с его плеч. Словно чувствуя, что на него смотрят, он окинул взглядом светло-желтый фасад дворца. Потом сделал шаг назад и снова взглянул на здание, прикрыв ладонью глаза.
— Ну вот, — сказала принцесса. — Он нас заметил. — — Ну и что? — ответила на это Корделия. — Мы же только взглянули на него. Тебе не кажется, что он прекрасен?
— Я не знаю, — с ноткой раздражения в голосе произнесла Тойнет. — Пойдем отсюда. Очень невежливо так пялиться на человека. Что бы сказала об этом мама?
Для Корделии не составляло труда представить, что бы сказала императрица Мария Терезия, если бы обнаружила свою дочь и ее подругу, свесившихся из окна, подобно двум завсегдатаям галерки в опере. И все же какая-то сила удерживала девушку у окна.
Мужчина между тем не отрываясь все смотрел вверх на нее. Корделия проказливо помахала ему рукой и послала воздушный поцелуй. На секунду он было опешил, но тут же рассмеялся и поцеловал кончики своих пальцев, отвечая на поцелуй.
— Корделия! — Принцесса была шокирована. — Я не собираюсь оставаться здесь, если ты будешь так себя вести.
Ведь ты даже не знаешь, кто он такой.
— Да просто гвардейский офицер, — беззаботно бросила Корделия.
Она вынула из стоявшей на подоконнике вазы с полдюжины желтых роз и бросила их вниз. Розы дождем упали вокруг всадника, и одну из них он поймал и воткнул в петлицу своего камзола. Затем он снял шляпу с плюмажем и церемонно-изысканно поклонился, а потом исчез из виду, войдя в здание дворца.
