после изобретения самолетов поездки стали гораздо проще и приятнее, чем раньше. Так что я объездила все континенты и климатические пояса, каталась на слонах и кувыркалась в теплом море с дельфинами, забиралась на вершины гор и бродила по пещерам.
Но ни разу не была настолько рада вернуться!
– Ну что? – спросил Сигизмунд. – Сразу же на Парнас?
– А можно часа через три хотя бы? – отозвался Евгений. – Я переодеться хотел…
– Зря, – прошептала свежепроснувшаяся фея. – Городской прикид у него не такой впечатляющий!
– Хорошо, – сказала я. Имея в виду, что можно явиться к эльфам раньше и до появления Евгения успеть обсудить с ними все нюансы путешествия.
Однако что-то пошло не так. Точнее, мы буквально на полчаса заглянули в кафе, чтобы спокойно поесть, и я заснула, привалившись к надежному Сигизмундову плечу. Он же решил меня не будить и долго-долго сидел неподвижно, делая страшные глаза официантам, которые пытались принести нам счет. В итоге на Парнас мы приехали позже господина поэта.
Он даже ухитрился без нашей помощи правильно пройти по эльфийской тропе, проник в приемную для гостей и, когда мы вошли туда, уже расхаживал туда-обратно, вооружившись букетом роз.
Неприлично большим.
Огромным.
Гигантским букетом роз.
Моих любимых, темно-бордовых, с длинными стеблями.
– М-м-м, – протянула я, глядя на Евгения. И подумала, что давненько мне не дарили цветов. Нет, конечно, дарили, но либо не те цветы (некрасивые, дурацкие, не подходящие мне по стилю и даже, бывало, искусственные), не в той ситуации (не к месту, не ко времени, не в настроение) и не те люди (недостаточно прекрасные для того, чтобы я могла принять от них букет с удовольствием). И уж точно мне ни разу не пытался вручить розы бесстрашный наездник на драконах – в силу того, что до вчерашнего дня драконы в моем окружении считались сказкой ушедших времен. Так что я немного поразмышляла и даже допустила мысль о том, что если господин поэт не вздумает сопровождать дарение цветов рифмованными строками, мне это будет приятно.
И розы я возьму.
А еще подумаю, не стоит ли дать Евгению шанс, встретившись с ним в мирной обстановке. Без наличия в непосредственной близости квестов по добыче артефактов, драконов, любвеобильных ведьм, а также суровых котов, воинственных чаек и непрошеных советчиц зелененького цвета.
Просто интересно стало, хорошо ли он целуется, например.
И много ли еще знает древних легенд.
Увидев меня, наездник на драконах просиял, перехватил букет наперевес, шагнул вперед и открыл было рот, собираясь заговорить… Но тут за его спиной нарисовался Старший из эльфийских принцев в торжественном одеянии, несколько бесцеремонно отодвинул Евгения в сторону и провозгласил:
– Приветствую. Насколько я знаю, вы выполнили квест и привезли артефакт.
– Да. – Я вытащила флейту из-за пазухи и протянула ее эльфу. – Вот она. Та самая флейта с горы ветряного ручья или как там ее…
– Должен подчеркнуть, кстати, – вмешался Евгений, – что мы выполнили все сопутствующие условия! Что должно добавить нам баллов.
– Верю, – склонил голову его высочество, и я увидела, что в уголке его рта прячется хитрая улыбка. Та самая хитрая улыбка, которая в исполнении эльфов и ши всегда означает новый и весьма забавный поворот сюжета. Не обязательно для участников истории, но уж для наблюдателей – уж точно! – Однако сначала мне нужно проверить артефакт на подлинность.
Угу. То есть пойти и разбудить Младшего из принцев.
Иной проверки и быть не могло. За те дни, что мы провели в Хибинах, эльфам, должно быть, пришлось несладко. Я прикрыла глаза, прислушиваясь к эху в коридорах под-Холмом, и покачала головой. Сны и кошмары Младшего из владык опутали уже по меньшей мере треть королевского дворца, некоторые коридоры и комнаты стали и вовсе нежилыми, переполнившись искаженной тьмой и метаморфозами неяви… Так что я очень понимала стремление Старшего высочества как можно быстрее проверить флейту в действии. Тут каждая минута на счету, не до расшаркиваний и вручений призов. Даже ради маскарада перед Евгением.
– Конечно, – серьезно кивнул Сигизмунд. – Мы подождем.
– Но… – возмутился было Евгений, но мы с Сигизмундом хором повторили:
– Подождем.
– Благодарю вас за понимание, – ответил его высочество. – Тем более, я гляжу, вам как раз будет чем заняться.
И кивнул на букет в руках у поэта.
– Конечно, – заявил Евгений. – Раз уж вы не подготовили в должной мере торжественную встречу для победителей, ну или для тех, кто очень скоро ими станет… Ибо цветы – это меньшее, чего заслуживает прекрасная Алла. Жаль, жаль, что всё приходится делать самому. Могли хотя бы ковровую дорожку раскатать, в самом деле.
Сигизмунд посмотрел на меня, закусив губу. И взгляд его как бы говорил: «По краю, ох, по краю ходит наш стихотворец!» Потому что одно дело – подкалывать и подначивать его котейшество, потерявшего магию, который связан с тобой пророчеством и потому не может прибить на месте, и совсем другое – цеплять эльфийского владыку, да еще и в его собственном замке.
– Надеюсь, что найденная вами флейта и вправду волшебная… то есть это тот самый артефакт, который наши игротехи спрятали в нужном месте, не подделка и не подлог, – мило улыбнулся его высочество. – Проверка займет совсем немного времени, вернусь в течение десяти минут.
Развернулся и пошел к дверям. Но на пороге обернулся и сказал, словно между прочим:
– Кстати. Евгений, насколько я помню, тогда в библиотеке вы зачитали нам свое эссе, в котором были строки: «Итак, когда три условия будут выполнены, нам откроется путь к горе ветряного ручья, мы въедем под каменную арку на драконе, и свершится чудо!» Верно?
– Да, – ответил Евгений. – Именно так.
– Я тут перед вашим приездом приводил в порядок документы по квесту, и знаете… – эльфийский владыка пожевал нижнюю губу, будто подбирая слова, и выразительно посмотрел сначала на разбитый нос Сигизмунда, а потом на мое исцарапанное лицо. – Дело в том, что фраза была написана, то есть зафиксирована на бумаге несколько иначе. «Итак, когда три условия будут выполнены, нам откроется путь к горе ветряного ручья и свершится чудо!» Никакого дракона, о котором вы упоминали. Странно, не правда ли?
Развел руками, развернулся и вышел.
И в приемной воцарилась зловещая тишина.
Я смотрела на Евгения и чувствовала, что еще минута-две, и я точно сумею перейти в истинную форму. А из истинной – сразу же в потустороннюю. Когда от тела остается лишь колеблющаяся тень, чернее самого концентрированного мрака, а еще взгляд, который плавит действительность быстрее, чем кислота.
Размышления эти прервал шорох. Прищурившись, я быстро огляделась по сторонам и обнаружила фею, которая, взяв спящего Карла за ногу, спешно тащила его в выходу из зала. Весь ее вид как бы говорил: «Ой, вспомнила внезапно, что у меня там перегонный аппарат включенным остался! Надо срочно убегать, всем чмоки в этой комнате!»
Тогда я
