Победитель для них стал «безвольным пластилином в руках тирана». Талант — тоже оружие и оно может стрелять в разные стороны.
Пел и играл Юра хорошо, что есть, то есть…:
РККА моя несокрушимая
До горизонта — под конвоем Вермахта.
Так где ж вы песенки про Ворошилова,
А жён заменит смерть, на веки верная…
Рисует в воздухе вам Левитан иной
Из репродукторов про отступление,
А мы в пейзаже том бессмысленной рекой —
Мы неудачное вступление.
Война продолжится, заём одолжится,
Напишут гордое, а неопленное.
А на войне, Господь, нет худшей должности:
Военнопленные, военнопленные!
И на параде мы невидимым полком,
Не белый флаг над нами — он прозрачный!
А колокол звонит, спроси, по ком, по ком
По душам он звонит, зазря потраченным!
— Вот скажи, Юрец, а у тебя все песни с «душком»? — недобро посмотрел на него Дамир.
— Какой такой «душок»? Вон! — кивнул Юра в сторону раскопанной ямы. — Те бедолаги, разве не подтверждение? Им хоть какая — никакая могила досталась, не сожгли в печи и не утрамбовали бульдозерами, а так положили, почти по-людски. Спичками так не разбрасывались, как людьми, твои «маршалы победы». Впрочем, как знаете, могу и другую спеть — духоподъёмную, победную…
Его «победная» песня — была скорее, как издёвка. Я тоже её знал, из репертуара всё того же Мермана:
Помнишь военнопленных строй?
Вермахт разрушил, — вермахт строит.
Пали знамена новых римлян у мавзолея.
Но не сдавался только он, —
Старый «Вельтмайстер» — аккордеон:
"Ауфвидерзеен, майне кляйне, ауфвидерзеен…"
Но не сдавался только он, —
Старый «Вельтмайстер» — аккордеон:
"Ауфвидерзеен, майне кляйне, ауфвидерзеен…"
Клавиатура чуть желта, —
Точно с прокуренного рта.
Сходят куплеты то на русском, то на "фене".
Где твой хозяин, где конвой?
Ремни, — как руки за спиной,
Но ты не пленный, ты — трофейный, ты трофейный!
Где твой хозяин, где конвой?
Ремни, — как руки за спиной,
Но ты не пленный, ты — трофейный, ты трофейный!
