не могу этого сказать, но в его глазах вспыхивает понимание. — Тебе это кажется неправильным?
— Это была одна девушка. — Он наклоняет голову, на его губах играет небольшая улыбка. — Почему тебя волнует, кого я сюда привожу?
Я пожимаю плечом, отклоняясь.
— Мне все равно. Хочешь быть бесчувственной эгоистичной задницей… ну и ладно. Я думаю, это было неаккуратно, раз ты знал, что я буду здесь весь день. И бесцеремонно. И дерзко. И грязно. И вульгарно.
У меня сводит живот, когда я наконец делаю паузу, чтобы взглянуть в серые штормовые глаза. Стерлинг наклоняется ближе, его рот приближается к моему, и на короткую секунду я думаю, что он действительно может быть достаточно глуп, чтобы поцеловать меня. Сердитый злобный поцелуй, просто чтобы доказать, что он может. Я сосредотачиваюсь на пирсинге в его губе.
— Не вымещай на мне свое сдерживаемое разочарование, — рычит он. — У тебя есть парень для этого дерьма. Если хочешь кого-то достать… иди и доставай его.
— У меня нет никаких сдерживаемых… — Дверь захлопывается, и я остаюсь никем не услышанной.
* * *
На похоронах всегда идет дождь.
О родителях Колтона заботилось много людей. Вчера вечером в их дом начали приносить безумное количество еды и цветов. Я провела всю ночь, открывая двери и переставляя вещи в доме, чтобы разместить все это. У них будет достаточно еды, чтобы прокормить их, пока они не вернутся в Лос-Анджелес. Странно, но дядя Бентли был полу доброжелателен ко мне и Сойеру; он был своим обычным веселым «я». Колтон тихо сидел в гостиной, уставившись в пространство, почти всю ночь. Я думаю, смерть родителей наконец-то задела его.
— Хочешь поговорить об этом? — Спросила я его.
— Не сейчас, Тори. — Он огрызнулся, уставившись в пространство. — Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
Такси заехало за Стерлингом, и он появился снова только за десять минут до того, как пришло время, когда он должен был стать поминальщиком сегодня утром. Я потрясена, что он даже нашел время надеть костюм и галстук. Не буду врать, мой желудок повел себя забавно при первом же взгляде на Стерлинга, выглядящего как парень, который держит свое дерьмо вместе. Думаю, дорогой костюм и пара красивых глаз могут обмануть кого угодно.
Я надела простое черное платье для коктейля, которое мама приготовила для меня, с туфлями на шпильках и оставила волосы распущенными, завив их, как я делала в церкви по воскресеньям. Последними похоронами, на которые я ходила, были похороны моей бабушки. Помню, как моя мама приготовила, что я должна надеть.
Я вдыхаю запах цветов, наполняющих вход в церковь, присланных в знак соболезнования семье. Сразу за открытыми красными двойными дверями бетон, ведущий к кирпичной церкви, блестит от дождя.
Я отвечаю за то, чтобы стоять у дверей, приветствовать людей и раздавать карточки с изображением святого. Внутри — молитва, а также имена родителей Колтона и порядок проведения службы. Я не возражаю. Многие лица знакомы; люди, которых я видела вчера вечером, заходя в дом, чтобы проведать Колтона.
— Как дела? — спрашивает мой отец, демонстрируя свои ямочки. Мой отец тоже хорошо выглядит в костюме. Он наклоняется и слегка сжимает мое плечо.
— У меня болят ноги, — тихо признаюсь я ему на ухо.
— Небольшая цена за красоту, — отвечает он, подмигивая. — Я собираюсь пойти найти твою маму. Она скоро начнет. Тебе что-нибудь нужно?
Я качаю головой и киваю на маму, стоящую в нескольких футах от меня и разговаривающую с дядей Бентли. Конечно, Сойер очаровал мою маму своей улыбкой. Мой взгляд скользит к Стерлингу, черной овце семьи. Он снял пиджак и сидит, наклонившись вперед на стуле, положив локти на колени и уставившись в пол. Кажется, он прячется в узком коридоре сразу за ванной. Он выглядит усталым и печальным. Может быть, у него все-таки есть сердце?
Он поднимает голову и смотрит в мою сторону, и я быстро отворачиваюсь, приветствуя следующих людей, входящих в дверь с вынужденной улыбкой. Одна из них — Обри, девушка, с которой Колтон встречается за моей спиной. У нее естественно вьющиеся клубничные светлые волосы и веснушки, усеивающие переносицу. Нервно покачиваясь в своем шелковом лавандовом платье, одна рука у нее прямая, другая свободно сложена на животе, она слабо улыбается мне.
— Привет. Как Колтон? — спрашивает она.
— Хорошо, я думаю. Он не особо много говорил об этом.
— Это нехорошо. Он должен… ну, знаешь… поговорить… с кем-нибудь.
— Да. Должен.
— Я ненавидела слушать о его родителях. — Она смотрит куда угодно, только не прямо мне в глаза. — Если у меня не будет возможности увидеться с ним… ты скажешь ему, что мне жаль? Убедись, что он знает. — Я киваю.
— Да. Я скажу ему.
— Спасибо, Тори. Ты выглядишь очень красиво, — говорит она, кивая на мое платье. По ее щекам расползается краснота. — Черт. Разве это неправильно говорить на похоронах? Я никогда не знаю, что говорить на таких мероприятиях.
По какой-то безумной причине я смеюсь, находя ее, не знаю… может быть, очаровательной? Она надела лаванду на похороны, произнесла слово «дерьмо» в церкви и готова войти в комнату, полную совершенно незнакомых людей, одна и быть вежливой с девушкой парня, с которым она занимается сексом. Она либо сумасшедшая… либо влюблена. Я думаю, что единственный способ заставить ее чувствовать себя более комфортно со своей неадекватностью — это указать на мою собственную.
— Спасибо, — отвечаю я, ущипнув себя за край платья и сделав небольшой реверанс. — Моя мама выбрала это платье для меня. — Мой взгляд устремляется туда, где сидит Стерлинг, когда я слышу негромкое хихиканье. Боже мой! Он смеялся?
Стерлинг встает, накидывает пиджак и исчезает через дверь в туалет, ни разу не взглянув на меня. Ладонь прикладывается к моей груди, где бешено колотится сердце.
Одно я знаю точно… Я хочу снова заставить Стерлинга Бентли смеяться.
Глава 21
Ямочки должны сопровождаться предупреждением
Виктория
— Можно подумать, этот парень хотя бы побреется, прежде чем прийти сюда. — Бормочет моя мама, с гордостью разглядывая жаркое
