кто он и с какими намерениями приехал. Он так старательно отводил глаза и улыбался, что даже простодушному осману стало ясно, что любое сказанное слово будет передано куда следует. Позже Йохан пояснил Диджле, что некоторые люди получают деньги от австрийского коменданта, если докладывают ему о приезжих, удобно отлавливать подозрительных, если что случится. Хозяин забеспокоился, когда узнал, что у его постояльцев нет документов, но Йохан разговаривал с ним так уверенно и высокомерно, что, в конце концов, соглядатай скис и исчез, прислав снизу скромный обед из трех блюд и кофе.
Пока они ели, Йохан жестом приказал Диджле молчать, лишь отрывисто отдавая распоряжения. Осман недоумевал, к чему бы такие предосторожности, но, когда собрался отнести грязную посуду вниз, за дверью оказался худой слуга, такого же прохиндейского и неустроенного вида, как и хозяин. Он делал вид, будто протирает стену от мушиных следов, но Диджле ни капли ему не поверил и втащил его в комнату, не слушая отчаянных стенаний.
- Я ни в чем не виноват. Я просто убирался, - без конца повторял слуга, вертевшись вокруг своей оси, чтобы одновременно поклонится и Йохану, и его слуге. Его длинный нос покраснел, и в темных навыкате глазах плескался страх.
- За такие проделки обычно я бью палкой, - сухо отвечал Йохан. – Но сегодня я противоестественно добр. Потому принеси мне чернил, перьев и хорошей писчей бумаги, и я подумаю, миловать тебя или нет. Отпусти его!
Диджле послушался и нагрузил неудачливого шпиона грязной посудой, прежде чем отворить перед ним дверь. Тот обернулся быстро и, пока Йохан проверял, хорошо ли заточены ли перья, благоговейно пожирал его взглядом.
- Ты любишь деньги? – неожиданно спросил Йохан, подняв голову.
Слуга насторожился, но кивнул.
- Прекрасно. Мне нужно, чтобы ты сопроводил моего османа, пока он будет делать покупки. За это ты кое-что получишь.
Недоверие отразилось в глазах слуги, и Йохан хмуро добавил:
- Я не могу ходить по лавкам в таком виде, как сейчас. Мне нужен хороший портной или швейка. Мой осман – верный, как пес, и зарежет любого, кто попытается его обмануть. Оттого ему нужен сопровождающий, чтобы предостерегал достойных людей.
- А-а… - сипло вырвалось из горла у слуги, и он покосился на Диджле.
- Увы, прецеденты уже случались. Терпеть не могу тратиться на похороны и потом разбираться с властями.
Слуга сделал маленький шажок подальше от Диджле.
- Простите, господин, - льстиво произнес он и низко поклонился. – Но я никак не могу вам помочь. Я хотел бы! Но не могу. Мой хозяин не позволит мне отлучиться.
Йохан недовольно фыркнул и бросил ему, как собаке кость, крейцер в грязную тарелку.
- Тогда пошел вон, - велел он, и слуга, кланяясь и бормоча благодарности, попятился к двери. Когда он вышел, Диджле выждал полминуты и распахнул дверь. За ней никого не было, и он облегченно вздохнул.
- Надеюсь, этот болван не отправится трезвонить властям про грозного османа, - вполголоса заметил Йохан. – Впрочем, к черту его. А по лавкам действительно надо пройтись со списком. Ступай пока вниз, узнай у хозяина, где здесь лучший портной. Не могу же я покупать одежду с чужого плеча?
Диджле послушно наклонил голову. Внизу хозяин опасливо покосился на него, но оказался так любезен, что подробно рассказал и не раз пояснил, где найти портного, который сам придет на дом, а потом даже угодливо добавил, что пригласит его сам. Диджле не знал, принято ли здесь так или нет, и нахмурился, после чего слуга поднес ему красивую серебряную коробочку. В ней лежал табак, и осман недовольно покачал головой: в его семье курила только бабка, не расстававшаяся с тонкой изогнутой трубкой, и больно лупила любого, кто пытался взять ее табакерку. Слуга поспешно убрал знак уважения, и хозяин страдальчески оскалился, обругал его, а затем долго, суетливо извинялся перед Диджле.
Когда осман вернулся, Йохан уже закончил работу, и в списке появилось вот что: две пары хорошей обуви (не сапог), готовальня путешественника, два шерстяных плаща на случай дождя, шпага, два кинжала, пистолет, оловянные или серебряные стаканчики, набор небьющейся посуды (подороже), столовые приборы, серебряные застежки на туфли, две шляпы, несколько шейных платков: простых и не очень, учебник немецкого, книга для записей, карманные часы, пудра, румяна, гребни, краска для лица, носовые платки, несколько пар чулок – шерстяных и шелковых, два парика (один - из белого конского волоса и второй - из женских темных волос), а также некоторые нужные мелочи, вроде колец, духов и пуговиц. Йохан подробно растолковал Диджле предназначение каждого из этих предметов, и осман опять вздохнул. Если против одежды и письменных принадлежностей он не возражал, то обилие притираний для лица и парики его ужаснули. Сердце упало еще ниже, когда Йохан заметил, что один из париков предназначен для него самого.
- Но, господин, - неуверенно спросил Диджле. Он был так подавлен приказным тоном, что даже не заметил, как начал обращаться к названному брату, как того требовала служба. – Я побрит. Разве меня узнают?
- Лучше предусмотреть все, - отозвался Йохан, не отрываясь от своего списка. – Иной раз люди бывают чересчур внимательны к мелочам. Тем более, нам наверняка придется появляться в доме твоих бывших хозяев, и мне бы не хотелось, чтобы случился какой-то конфуз. Мне нужно всего лишь вытребовать свой долг, и не думаю, что это затянется. Так что не беспокойся, вряд ли твой маскарад надолго. Потом мы уедем на запад.
«Конфуз» звучало похоже на «конфекты», но смысл был полностью противоположен, и Диджле уставился на носки своих сношенных туфель. Дальше на запад! А если там еще хуже?
- А дочь хозяина? – спросил он.
-
