я сама в этот момент. Он был в шубе поверх белой майки и в длинных шортах. Я точно отдавила ему ногу в хлипких сланцах, ужасно неловко.
— Ничего страшного, а ты здесь давно живёшь? Просто я очень уже, но никак не могу найти её.
— Я только что заехала, извините ещё раз.
— За что? — у старичка почти не было зубов, и его вопрос прозвучал как одно сплошное междометие «шашто».
— Я вам на ногу наступила.
— И не заметил даже. Ну, ничего. Я тебя прощаю. Ты, кажется, хорошая.
Низкорослый, как-то странно сложённый, этот мужичок глядел куда-то сквозь и общался словно не со мной, просто удачно попадая ответами в мои вопросы. Он переминался на месте, будто пытаясь отпугнуть ту боль в ноге, на которую я ступила.
— Я живу здесь, — начал он так радостно, что меня это ещё сильнее заставило застыть на месте, и я, словно гвоздями за одежду прибитая к стенке, смотрела на него во все глаза как на неведомую зверушку пятиэтажек. — Ты не видела мою кошку?
— Нет, извините, не видела. Можно пройду?
Он не преграждал мне дороги, даже не тянул рук в мою сторону, но рядом с ним и шагу страшно ступить. От него не пахло, он не выглядел даже угрожающе, но что-то в его виде покрывает сердце толстым слоем льда. Я таких людей встречала раньше, и до сих пор пытаюсь сторониться всеми доступными силами.
— А кошка? Я однажды открыл свою дверь, и она ПУФ!
Я вздрогнула, когда мой сосед ко лестничной клетке резко подкинул руки кверху, имитируя взрыв. Я набрала воздуха, чтобы снова попросить дороги, как надо мной послышался уже знакомый голос.
— Лёня! Пусти девочку на улицу, не пугай! — хозяйка квартиры свесилась через перила на своём этаже и оглядела нас по очереди, будто пытаясь загипнотизировать старика в шубе. — Вика, не бойся, он совсем безобидный. Просто проходи мимо, я потом тебе расскажу, что с кошкой и где её искать.
— Так ты знаешь? — старичок оживился, теперь полностью освободив путь к лестницам и сменив цель своих поисков. Я уже сбегала вниз, когда услышала заключительный вопрос безумца. — Она у тебя под халатиком? Покажи!
Я выскочила на улицу, от этого даже вздрогнули мальчишки, катающиеся на карусели. Они помахали мне рукой, переглянувшись перед этим, и я улыбнулась им, после чего дети залились звонким смехом, снова разгоняя короткими ножками ржавую круглую железяку. Стараясь двигаться уже пройденным маршрутом, я прошла вдоль дороги и воротилась к кольцу, на нём повернула к городу и прошла ещё метров двести, прежде чем снова вокруг начали появляться дома, а за спиной остался непонятный кусок пустоты между моим районом и этим городишком. Теперь и людей тут больше, и мамы с колясками, и ребята примерно моего возраста, сидящие на скамейках у подъездов. Откуда-то издалека, наверное, прямо из центра, до меня доносилась музыка. Звонкий голос пел что-то о дождливом приятном вечере.
Задумалась, просто крутя головой повсюду, прежде чем нашла продовольственный магазин. Снаружи, прямо у входа, стоял очень худой мужчина и курил, делая глубокие затяжки. Звук сгораемого табака был даже громче песен. Он оглядел меня, словно грязную собаку, ступившую на его порог, затушил окурок об мусорку и поплёлся по своим делам, громко шаркая по асфальту дырявой обувью. Я зашла внутрь, когда столб сигаретного дыма рассеялся, не заставляя мои лёгкие выворачиваться наружу.
И тут тоже играла музыка. У самой кассы стоял магнитофон, из последних сил исполняя свои обязанности. Он прятался частично за спиной женщины у кассового аппарата. Она такая большая, что заслоняла собой половину ассортимента на задних полках. Я включила телефон и открыла список покупок, одним глазом сверяясь с ним, а другим разыскивая необходимое. В незнакомых местах всегда как-то неуютно, ведь так? А тут ещё и настоящий холодильник внутри магазинчика, хоть доставай всё скоропортящееся наружу, не пропадёт уж никак. Я съёжилась в своей тонкой футболке и ближе прижала руки к телу, густо покрытые мурашками. В этот раз я уже точно смогла убедиться, что за мной смотрят. Продавщица, та самая, необъятных размеров, всё время следила за мной, даже не отрываясь от пустой болтовни с другой покупательницей. Наверное, они подруги, и хохочут будто одинаково. Так громко, что вздрагиваешь каждый раз как от выстрела.
Поиск продуктов занимал время, а вернуться домой нельзя, оставив что-то в списке незакрытым. Это не давало покоя, но я всё равно не могла подойти и спросить. Мне было неловко, и порой я прятала глаза, когда ловила на себе тяжёлый, практически неподъёмный взгляд продавщицы. Когда та вновь посмотрела на меня и открыла рот, внутри всё обрушилось, я даже чуть подогнула колени, чтоб с головой спрятаться за стеллажом с напитками.
— Девочка, ты ищешь что-то конкретное?
Я поднялась, ощущая, как язык прилип к нёбу, и дала себе время проглотить слюну, вставшую поперёк горла.
— Да, никак не найду ватные спонжики. Поможете?
— Кого найти?
— Диски такие. Ватные, чтоб умываться.
— Ах, Господи, ты об этом!
Продавщица отвлеклась от своей собеседницы и покинула кассовую стойку. Оказалось, что она была в своём роде как айсберг, и самая большая часть пряталась вне моего взора. Широкие бёдра качались из стороны в сторону, чудом не задевая по пути стеллажи с продуктами, пока кассирша подходила ко мне. Улыбка как оскал, маленькие зубы, стоящие частоколом, словно акульи, и прячутся за ярко накрашенными полными губами. От неё пахло слишком ядрёным парфюмом, и я сделала шаг назад, почти не осознав этого движения.
— Вот они. Это ищешь?
Я подняла руку кверху и прикрыла нос, чтоб не чихнуть от запаха едких духов. Сделала вид, что пытаюсь удержать все покупки, ведь корзинок тут нет, и при этом чуть не выронила половину вещей. Спонжи были последним предметом, чтоб закрыть список. Стало легче, я прошла за кассиршей, словно за ледоколом, расчищающим путь перед маленькой шлюпкой, к кассам. Там всё ещё стояла другая покупательница, уперев кулаки в боки и притоптывая ногой. Она ещё так громко чавкала жвачкой, что меня передёрнуло. Я правда не специально, тело само.
Вывалила все покупки на стойку, но пробить хотя бы одно из
