первый в жизни Диск. Мой Диск. Нажала кнопку звонка, но ни единого звука не послышалось, я кротко постучалась в дверь. За ней застучали шаги, ком в горле начал нарастать по мере их приближения. Чуть не заехав мне по носу дверью, хозяйка квартиры появилась в проходе, в последний момент натянув улыбку дружелюбия. Я улыбнулась тоже, хоть не думаю, что у меня получилось лучше неё, и вкатила в квартиру свой чемодан, зацепившись маленькими колёсиками за высокий порог.
— Здравствуй, милая. — У соседки приятный голос, чего не скажешь о её странных руках. Невозможно от них оторвать взгляд, от этих огромных шариков вместо суставов на каждом пальце. — Пока закатывай в дальнюю комнату свои вещи. Я покажу тебе Диск, всё быстренько расскажу и убегу к себе на четвёртый. Если что, ищи меня в сорок первой квартире, но не позже девяти вечера, там уже спать ложусь.
Я как могла косила глазами в сторону комнаты, где слышались звуки Диска. Как будто кто-то медленно переворачивает страницы в книге. Я выдохнула от облегчения, узнав, что с таким могу мириться без проблем. Оставила чемодан у кровати с продавленной сеткой, свисающей почти до пола, и поспешила выйти, не сильно зацикливаясь на отвратительном виде спальни.
Страницы становились громче, нежный голубоватый свет озарил содранные обои на стенах комнаты, где расположился Диск. Я маленькими шажками приблизилась к нему, со стороны выглядя так, словно впервые вижу подобное. Сердце замерло, и хозяйка на меня посмотрела, как на полоумную, но меня это не тронуло ни коим образом. Вот он, мой хорошенький, голубенький и такой нежный. И с ним рядом я готова жить даже в такой дыре, как эта квартира.
— Не бойся, подходи, — соседка чуть не взяла меня за руку, но я вовремя одёрнулась, встав у круглого обеденного столика с телефоном. Он являлся единственной мебелью в комнате помимо пары стульев, словно от страха сгруппировавшихся в дальнем углу. Тут даже эхо есть. Мда, придётся всё записывать на полу. — Это Диск. Я тебе писала про него. Связь через телефон, как и учили. Он подсоединён. Вот, смотри, провод идёт, тоже прошедший проверку у Совета. Так что не переживай, напишешь свой диплом и благополучно защитишь.
Теперь я улыбнулась более достоверно, успокоившись окончательно на счёт Диска. Надо будет обязательно подруге написать, что мне повезло, и не придётся слушать за стенкой чьи-нибудь стоны, стуки молотка или вой лесных животных прямо в пределах квартиры. Хозяйка выдохнула, словно её тяжёлая вахта закончилась, и вручила ключи. Две штуки. От квартиры и от комнаты с Диском. Не перепутаешь даже, ведь тот, что от портала, весит не меньше килограмма. Длинный, как шпага, и отливающий яркой бронзой. Я даже забыла, как зовут хозяйку квартиры, и не успела переспросить, чтоб хотя бы контакт записать толком. Она вышла, оставив меня наедине с Диском. Я ещё несколько минут на него смотрела, заворожённая словно самой красивой и притягательной в мире иллюзией. Но надо ещё маме позвонить, сообщить, что всё в порядке, и разложить вещи. Хотя их некуда особо раскладывать, кроме как в шкаф, который я всеми силами хотела бы не занимать. Там, наверное, когда-то помер будущий клиент голубого Диска в соседней комнате.
Разговор с мамой затянулся, потому что она каким-то образом учуяла фальшь в моих словах о том, что квартира якобы в полном порядке. Я потратила все силы на то, чтобы уберечь матушку от тех ужасов, что здесь находятся. Точнее, ужасов пустоты этой квартиры. Как тюремная камера с минимальным набором для жизнедеятельности. Повезло лишь с санузлом, он оказался в более-менее приличном состоянии. И вот на чём спасибо хозяйке — уборку она тут провела максимально скрупулёзную. Пусть деревянные доски на полу почти не были прикрыты ни линолеумом, ни даже ковром, а стены голые стояли и стыдились сами себя, пыли и грязи здесь не найти вообще, как и запахов. Словно я попала в стерильную колбу, и меня саму здесь будут изучать, как особо рьяный индивид.
Мы проговорили минут сорок, прежде чем в голосе мамы я услышала успокоение и заветное напутствие на будущее покорение науки о Дисках. Я чмокнула маме в трубку, та звонко посмеялась и прервала связь. С глупой улыбкой на лице, почти детской и словно беспричинной, я принялась за раскладывание вещей. В шкафу одна перекладина и три хлипкие полки. Благо, у меня не было огромного количества одежды, половину багажа составили книги да инструменты для исследований, которые оттащу позже в комнату с Диском. Щётку и полотенце унесла сразу в ванную, чтоб потом посреди ночи не рыться в сумке в поисках подобных мелочей. Надо будет пасту сходить купить, хотя могу поклясться, что брала с её собой. Забыла, видимо.
Мне всегда доставляло огромное удовольствие раскладывание своих вещей в строго и заранее определённом порядке. Прямо рядом с порталом я положила конспекты и Радио-Ловушку, на экране которой тут же отобразился номер моего телефона-проводника. Книги и сам справочник сгрудила на стульях у окна, чтоб знания не прозябали в темноте. Этому меня научила бабушка. Отправила фото подруге, частично влезши на картинку половиной лица, и только сейчас заметила круги под глазами. Пришлось удалить фото. Записала видео со звуками Диска и вновь сообщением скинула подружке. Пусть порадуется за меня и отправит свой. Она тоже должна была уже прибыть на место практики и расположиться.
Я составила список покупок первой необходимости и открыла окно, чтоб в квартире было чем дышать перед приходом. Сейчас тут смертельно душно, или я от волнения так силилась делать каждый вдох. Заперла зачем-то Диск в комнате и оставила ключ в прихожей. Он слишком тяжёлый, чтоб таскать с собой, а мне так хочется постоянно ощущать в кармане хотя бы малейший символ власти. В общем коридоре тускло, намного прохладнее, чем в квартире. Я долго пыталась попасть ключом в скважину, волнуясь и пытаясь вновь, стукаясь постоянно железкой о железку. Когда, наконец, мои попытки увенчались успехом, сделала резкий шаг назад, наступила на что-то, и это что-то громко вскрикнуло прямо мне в ухо.
— Извините, пожалуйста. — Успела почти шёпотом выдавить я, прежде чем обернулась и ударилась спиной об дверь своей новой квартиры.
Там, в тени между лестничными маршами, лысиной блестел старичок и глядел на меня то ли с обидой в глазах, то ли с бо́льшим страхом, чем
