нее.
Я помог гостье раздеться, под шубой оказалось плотное элегантное темно–зеленое платье до колен. Мы прошли в гостиную, я достал чайный набор и разлил свежий ароматный напиток.
– А почему не уехала к родителям? Ты про них ничего не рассказывала никогда.
– А нечего рассказывать. Они умерли, когда мне было восемь. Нас с сестрой воспитывала бабушка, я к ней раньше ездила, но она умерла пару лет назад. Сестра живет очень далеко, за Уралом. У всех подруг семьи, дети, новогодние подарки, Света с мужем и детьми на турбазу уехали, а мне не с кем. Очень красивая елка.
Мне стало совсем неловко.
– Да, здесь все игрушки еще из моего детства. Я каждый год вешаю их. Гирлянду уже раз десять паял, но выбросить не могу, память о родителях.
– Расскажи про них, про свое детство. Ты говорил, этот дом вы сами строили?
– Что рассказывать?! Отец был старшим лесничим, мама врач, кардио–хирург. Этот дом мы строили с ними вместе лет восемнадцать назад. Из всех праздников мы больше всего любили Новый год. Елку папа каждый год находил особенную, мы рано ее украшали и стояла она всегда больше месяца. Обычная семья. В детстве любил читать, запоем читал все, что находил на книжной полке, от Диккенса и Киплинга, до книг о Великой Отечественной. Учился не очень, больше увлекался физикой и математикой, на остальные предметы просто не обращал внимания. Потом были разные кружки, тир, турпоходы. Разгильдяем стал, откровенно говоря. Художку закончил зато. Мама настояла, чтобы я пошел в армию, и не куда–то, а в разведку, там дед и прадед служили. Там заметили мою меткость, отправили в школу снайперов. Став снайпером, я отнял кучу жизней и решил, что надо делать что–то полезное, сделать жизнь людей ярче и теплее, попал по совету отца и благодаря помощи Сан Саныча в энергетику. Когда родителей не стало, погрузился с головой в работу. Четыре года назад возник «Элефант». Вот и вся моя жизнь.
– Скажешь тоже вся. Сколько хорошего было за эти годы, а ты, мне кажется, все время вспоминаешь больше негативное. Мои родители были инженерами на оборонном заводе. Проходная, закрытый городок, режим строгой секретности, не выездные. Пока они не умерли после аварии на производстве, мы с сестрой жили в особом мирке. Уютном, безопасном, где все друг друга знали. Потом детство резко кончилось, и пришлось повзрослеть. Сестра на год меня младше, бабушке было тяжело с нами, чтобы поднимать обеих ей пришлось снова выйти на работу. Она была педиатром, получала как пенсионерка совсем немного. Но она не дала забрать нас в детдом и вырастила в любви. Хотя теперь мне бывает ужасно стыдно за то, какими мы были эгоистками и капризными по отношению к ней. Она каждый день старалась нас чем–нибудь порадовать, хотя денег ей едва хватало. От нее я научилась радоваться мелочам, любому добру которое сделают тебе или ты сама сделаешь, они гораздо ценнее, чем большой подарок от феи крестной раз в год. Живем ведь мы здесь и сейчас и неизвестно, успеем ли сделать то, что запланировали на завтра.
– Это другое. Понимаешь, я стольким должен, особенно родителям, что не могу себе позволить расслабиться.
– А ты расслабься, отключись от суеты и разных «должен» и живи свою жизнь. Мне кажется, что твое «должен» – это всего лишь маска, которой ты скрываешься от настоящего.
– Может быть. Не все так просто. Мои поступки привели к гибели нескольких очень близких мне людей. Я живу в долг. И постоянно отдаю проценты.
Галя вздохнула: «Твой долг все равно неоплатный, пока не смиришься с этим – ничто не изменится».
Кукушка на часах прокуковала двенадцать.
– Ну вот и Новый год! Пора домой. Говорят, что в Новый год, что ни пожелается, все всегда произойдет. В прошлый Новый год я загадала, что наберусь смелости и приду к тебе в гости. Я пришла. И мне, наверное, пора, следующее желание на будущий год – девушка встала со своего кресла, наклонилась ко мне и неуверенно прикоснулась губами к моей щеке.
Я посмотрел на нее. В отсветах пламени камина и искр гирлянд, она была чудесно красива. Я встал и взял девушку за руки.
– Ты замечательный человек Галя, я не заслужил такой, как ты.
– Может быть, но пусть это покажет жизнь, а для себя мы заслужили то, что имеем. Ой! Что это?
– Где?
– Смотри – какой странный фликер11 на уличных фонарях.
–
– Одевайся, нам надо в диспетчерскую.
– Зачем, что стряслось? Может это и раньше бывало, а мы внимания не обращали?!
– Нет, тут что–то не так. Надо увидеть схему конфигурации сети и направление потока мощности.
Тут меня кольнуло: «Сейчас она скажет: «Не волнуйся, ребята справятся».
– Не волнуйся, ребята справятся.
– Я знал, что ты это скажешь. Одевайся.
Я одел пуховик и мы выбежали на улицу. Несмотря на мороз, двигатель уверенно запустился. Я вел машину на бешеной скорости, дороги были темны и пусты. Люди праздновали Новый год. Галя сидела рядом со мной и перебирала варианты происходящего.
– Может это просто случайная авария где–то на заводских сетях и пошло искажение? Ты сам знаешь наши сети, более трети еще старые, от слова совсем.
– Нет, что–то не так. Я это уже видел однажды. При включении «Элефанта» в режиме номинальной нагрузки.
Мы подъехали к зданию РДУ12. Охранник при виде нас слегка удивился, но потом пропустил. Я бегом, прыгая через три ступеньки, взлетел на третий этаж и зашел в диспетчерский зал, три дежурных диспетчера с недоумением обернулись в мою сторону, следом вошла запыхавшаяся Галя.
– Привет! Вы откуда? – спросил Федор Викторович, старший смены.
– Из лесу вестимо! С Новым годом решили поздравить. А у вас тут как, все нормально?! – я с плохо скрываемым волнением рассматривал данные на мониторах.
– Да вроде, да.
– С Новым годом! Мы из–за фликера примчались, Павлу он показался странным. Подумали, что серьезная авария и приехали, – отдышавшись, сказала Галя.
– А, ну «Элефант» вот только включился на номинал неожиданно, видимо дефицит мощности возник. При таком морозе, да под Новый год, немудрено.
– А новости можно посмотреть?
Федор Викторович взглянул на меня как на идиота.
– Да, пожалуйста. Виктор, включи первый канал на резервном.
Виктор включил на резервном мониторе трансляцию первого канала. Традиционный голубой огонек, ничего необычного.
– Вить, переключи на евроканал.
– Павел Петрович, Вы наверное пьяны, что случилось, можете объяснить?! Врываетесь в диспетчерский зал, мелете какую–то чепуху.
– Федор Викторович, пожалуйста, я не могу
