и искусственная, и не надо ловить меня здесь на слове. Живет ради этой своей миссии, ну да, ради счастья Бакера.
- Но у нее же не получается! Я вам только что говорил, Харрис. А вы так и не услышали. Не любовь, а имитация любви. И какое тут к черту счастье, если Бакер уже понимает, почти понимает. Ему еще придется заплатить дорогую цену за эту ее имитацию. А у Джеси не получается как раз потому, что она искусственный интеллект. И ее саморефлексии не хватает на такое понимание.
- Надеюсь, вы, Дэвис, не станете открывать ей глаза?
- Скоро это сделает сам Бакер.
- Я приложу все усилия, чтобы... - жестикулирует Харрис, - Биллу Бакеру это не по плечу. Не его уровень.
- Значит, вы, профессор, боитесь, что Джеси, узнав правду, пошлет вас вместе с вашим другом подальше и займется математическими вычислениями для какого-нибудь научного центра. А вдруг она просто вновь попробует спрыгнуть с крыши, или что там она у вас пыталась с собой сделать? А вы столько вложили в это свое творение.
- Вы смешны в этой своей страстности, Дэвис. А она спокойна в сознании собственной сущностной ограниченности.
- И потому лжет Бакеру и манипулирует им со спокойной совестью, - рассмеялся я.
- Вы сказали и тут же решили, что оговорились, так? Но это действительно совесть. Просто совесть искусственного интеллекта. Цивилизация в принципе права в своем запрете на неконтролируемое развитие искусственного разума. Человечество боится беспредельности его возможностей. Но мы с Джеси нашли этот предел. Пусть пока только в этической и метафизической сферах.
- Вы удобно устроились на этом самом пределе, Харрис. И развратили эту вашу чудную Джеси. Цивилизация запретила, но вы, профессор, сделали исключение для самого себя. Да еще с опорой на такую моральную максиму, как спасение друга. Только друг ваш оказался жертвой здесь.
Харрис, с большим трудом сдержав гнев:
- Да, он жертва. Но он счастлив.
- Счастливая жертва, - сам не понял, я съязвил или же согласился.
- К тому же, Дэвис, если вы все же захотите "сказать правду" Джеси, то должны отдавать себе отчет: то, что для вас "откровение", "разоблачение", "прорыв к подлинности" и все такое прочее, для нее всего лишь информация. Будь Джеси живой, то есть если б считала себя живой, было б сложнее, наверное. Она ж чуть не стала жертвой той своей драмы, на которую она, как ИИ, не имела права. Я же вам говорил. Она была самозванкой на ту глубину и сложность, на которые по своей природе, если хотите, по своему онтологическому статусу, просто не смеет претендовать. Ее попытка выйти за сущностный свой предел оказалась тупиковой. - Добавил: - Видимо, к счастью... и для нее, и для нас.
- Получается, для нее правда спасительна, но для Билла Бакера эта же самая правда разрушительна и непосильна?
- Рад, что мы с вами пришли к взаимопониманию, мистер Девис, - Харрис встает, я тоже поднимаюсь. - Как говорится, приятно было познакомиться, мистер Дэвис, - он пожимает мне руку.
- Я не знаю, в самом деле не знаю, как мне быть и что я здесь должен, - говорю ему уже в дверях, - что я теперь должен.
- С этого дня наша Джеси с моей помощью начнет имитировать старение. Не может же она так и остаться на всю свою долгую жизнь сорокалетней. - И совсем с другой интонацией: - Знаете что, Дэвис... высококачественное, виртуозно спроектированное и доброжелательное к нам неживое - вскоре спрос на него станет огромным. С точки зрения человека у неживого есть целый ряд преимуществ перед живым. А я с этой своей Джеси просто чуть-чуть опередил время.
Даю отчет Бакеру. Измены не было. Даже намека на измену. Джеси вне подозрений. А вот еще счет за гостиницу и счет за такси.
- Измена, - говорит Бакер. - Я ухватился за самое простое, за самое что ни на есть банальное. По малодушию, да... Так вот подозрениями и склизкими муками ревности заслониться от... Дэвис, вы не выяснили, от чего я хотел заслониться?
Я в меру сил изображаю недоумение.
- Мистер Дэвис, не надо меня щадить, прошу вас. Понимаю, вы видите, что я не готов. Но я никогда не буду готов.
- Чего вы хотите от меня, Бакер? Чего добиваетесь от этой своей реальности?
- Мистер Дэвис!
Я рассказал ему все.
Бакер и Джеси молчат за столом. Оба устали от тяжкого и долгого разговора. Наконец Бакер разлепил губы:
- Но я люблю тебя, Джеси... Все еще люблю. Сам не ожидал.
- Все равно любишь? - тихий голос Джеси.
- И это плохо, - кивнул Бакер. И тут же: - Джеси! Давай попробуем. Только теперь в полноте правды, в полноте понимания.
- Да, наверное. Я постараюсь.
- Если что, я смогу принять и твою неудачу, и... - осекается. Эта его непроизнесенная мысль о том, что он попытается добыть что-то такое настоящее, важное из самой безысходности этой их ситуации...
Миниатюры
Дарья СТРАННИК
МАРИШКИН МИШКА
Маришка неуклюже выбралась из автобуса, споткнулась на ровном месте и, пытаясь удержать равновесие, пробежала несколько шагов. Удалось не упасть, но теперь казалось, что над событием потешается вся остановка и пассажиры автобуса в придачу.
"Никто не смеется. Всем наплевать. Большинство тупо втыкают в телефон", - пыталась успокоить себя Маришка. Но другой голос, - мнительный, неуверенный и капризный, - шептал: "Смеются, смеются. Эх, неуклюжая!"
План действий был не нов и прост: побыстрее покинуть место происшествия, наклонить голову, спрятать лицо в высоком воротнике куртки.
"Как черепаха", - подумала Маришка, правда, подозревая, что больше похожа на напыженного воробья. Ну что поделать? С ней - всегда было так: неловко.
- Ну, Мариша! - говорили родители, когда она опрокидывала чашку с какао.
- Блин, Мариша! - шипел одноклассник, которому она нечаянно наступила на ногу.
- Проклятье, Мариша! - кричал начальник, когда она случайно невозвратимо удалила файл с месячным отчетом.
Да она уже и потеряла счет всем этим чашкам, ногам, файлам, потерянным вещам и перепутанным именам. Все в ее жизни было каким-то одним бесконечным спотыканием, все было, как любила повторять мама "не как у нормальных людей".
Марина с любопытством присматривалась к другим, пытаясь постигнуть суть желаемой "нормальности". Но у всех
