вреда, я тебе обещаю, — его руки немного напряглись, и он сделал еще шаг, приблизившись к ней почти впритык.
Аяо стояла, как послушная тряпичная кукла, не сопротивляясь. Печаль, смешавшись с похмельем, сжимали ее голову в жесткие тиски. Даже движение глазных яблок причиняло ей острую боль.
— Господин, я немного устала, не могли бы вы оставить меня одну? — она подняла на него свои большие глаза. Небесную лазурь которых сейчас застилала серая пелена.
— Конечно, я пришлю к тебе новых служанок. И если что-то понадобится, — он тянул время как мог, не желая отпускать ее, — то сразу приходи ко мне.
В ответ она лишь слегка кивнула головой, желая уже, наконец, прилечь. Сю Юань, еще с минуту простояв молча, держа ее за плечи, все же убрал свои руки. Но, развернувшись, чтобы выйти, добавил:
— Аяо, на этом твои беды закончились. Я тебе обещаю, больше никто и никогда не причинит тебе боли, — и больше не оборачиваясь, он вышел из ее комнаты.
Избавившись, наконец, от Сю Юаня, она, в чем была, легла на кровать. Мысли роились в ноющей голове.
Как же мало успел рассказать отец. Почему она, дочь богов, оказалась в теле слабой смертной? Почему ее силы запечатаны? Что это за кулон такой в конце-концов, который способен сдерживать пламя феникса настолько, что она даже свечу зажечь не в состоянии?
Что будет с их школой? Теперь она законная владелица, но кто захочет иметь во главе человека, не имеющего никаких способностей? Сколько учеников выжило? Устроят ли они достойные похороны отцу?
Еще не понятно, откуда Император узнал про кулон? И зачем он ему понадобился? Кто тот шпион, открывший ворота изнутри для императорской армии?
Столько вопросов, разрывающих ее голову, на которые ей предстояло найти ответы…
Как долго она сможет оставаться здесь? А что, если своим присутствием она также привлечет беду? Кто поверит, что у Сю Юаня внезапно появилась сестра, еще и с такой узнаваемой внешностью? Не лучше ли ей будет покинуть это место?
Отец сказал, что нужно держаться Лань Мина. Но как же его держаться, если он даже не пришел ее спасти. Бросил их с отцом на верную погибель. Нет, она его никогда не простит. И никогда больше не попросит у него помощи.
Но как же тогда ей распечатать собственные силы? Отец сказал, что кулон сам выпустит феникса, но когда? Школа “Тысячи и одного клинка” тоже практикует магию огня. Может быть, попросить Сю Юаня немного попрактиковаться с ней? А вдруг что-нибудь да выйдет?
Сю Юань. Вот еще о ком стоило бы подумать. Что это за человек? Почему ей кажется, что от него исходит запах опасности? Она ведь даже никогда не видела его лица… Интересно, какой он?
Мысли и дальше терзали бы ее голову, если бы в комнату не вошли две девушки, отправленные ей прислуживать.
— Госпожа, нас к вам прислал Глава, — они сделали поклон.
— Хорошо, я хочу помыться. Подготовьте все для купания, — Аяо аккуратно встала, чтобы не расплескать содержимое своих мыслей.
Одна служанка пошла набирать воду, а вторая помогла госпоже раздеться. Длинные волосы цвета созревшей пшеницы рассыпались по обнаженным плечам, прикрывая стройное тело.
— Госпожа, вы такая красивая, — смущенно проговорила девушка. — У нашего Главы самая красивая невеста во всем мире.
— Какая еще невеста! — резко ответила Аяо. — Я его младшая сестра.
— Да, госпожа, простите меня, — служанка помогла ей лечь в деревянную кадку овальной формы.
Через какое-то время теплая вода окутала измученное тело Аяо, погружая ее в расслабляющую негу. Она закрыла глаза, наслаждаясь. Тяжелые тиски последних событий немного ослабили свою хватку, позволяя ей больше не думать. Хотя бы сегодня больше ни о чем не думать…
Глава 47
Они кружились в умопомрачительном смертельном танце под музыку ветра. Быстрые и мощные словно волны океана, то поднимались выше крыш домов, то, обрушиваясь на свою цель, рассекали ее пополам острейшим клинком. Их то становилось тысяча, то был всего лишь один. В этот момент не существовало пространства, как и времени. Был лишь меч и была цель.
Сю Юань одной рукой крепко держал Аяо за талию, а второй — ее руку вместе с мечом. Их тела тесно прижимались друг к другу, одно повторяло движения за другим. За год ежедневных тренировок она значительно продвинулась в его технике, что очень тешило самолюбие Главы. День за днем с тех пор, как он согласился ее обучать, они на несколько часов уединялись на тренировочной площадке, и Сю Юань, как самый терпеливый учитель, шаг за шагом посвящал Аяо в тайну своих знаний.
Она уже могла использовать меч для самообороны и даже небольших атак. И даже побеждала некоторых учеников школы на поединках. Возможно, они подыгрывали ей, о чем она смутно догадывалась, но в целом была им за это даже благодарна. С самого детства ей внушили, что у нее совсем нет никакого дара и толка из нее не выйдет. Поэтому даже незначительные для кого-то успехи для нее были крайне значимы.
В ее глазах горел огонь. Пусть не первородное пламя феникса, но жажды справедливости и отмщения. Сю Юань пообещал ей принести голову Императора к ее ногам. Но она выразила желание сама убить его также, как он проткнул сердце ее отца насквозь. Каждый день тренируясь и разрубая рисинки, она представляла перед собой убийцу отца.
Иногда, сейчас уже не каждый день, во время тренировок Аяо представляла того, кто так и не пришел, разбив ее сердце вдребезги. Она представляла, как ее меч пронзает его ледяное сердце насквозь, и оно разлетается на миллион осколков. Только тогда она будет удовлетворена полностью. Ни секундой раньше.
Сю Юань стал ее семьей, старшим братом и лучшим другом. Они вместе тренировались, веселились и пили, иногда даже плакали. Аяо видела чувства Главы к ней, но каждый раз отвергала все попытки сблизиться. Не трепетало ее сердце от его шагов, не волновалась душа от мыслей о нем.
— Аяо, сегодня ты была блистательна, — закончив тренировку, Сю Юань, как всегда, хвалил ее успехи.
— Брат, ты говоришь мне это каждый день. Но я остановилась вот уже неделю на одной и той же цифре. Больше, чем пятьдесят три рисинки никак не могу поймать, — она положила меч на деревянную скамейку.
— Кстати об этом. Мне нужно с тобой поговорить, — он показал рукой на беседку и они прошли внутрь. — Никакой я тебе не брат. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, я уже устал это повторять.
