же. Это были обычные жилые дома: в окнах горел свет, в подъезды заходили жители, наверное, вернувшиеся с работы. Получается, здесь была задумана целая серия домов, и только последний из них по каким-то причинам не был достроен.
— А соседи-то не жалуются? — кивнул я на девятиэтажку. — Все-таки громкая музыка, крики… А там же даже стен толком нет, все слышно.
— Ну, пока не приходили, — задумчиво ответила Ленка. — Хотя да, ты прав, в этот раз они что-то разошлись. Честное слово, я ничего такого не имела в виду! Я думала, мы просто всей компанией посидим, выпьем, потанцуем, пообщаемся и все! А он, гляди, как завелся…
— Это он просто перебрал, — уверил ее я. — Назавтра протрезвеет — сам половины слов не вспомнит, которые тут наговорил.
Но хозяйка вечера не спешила улыбаться.
— Перебрал-то перебрал, — отозвалась, наконец, Ленка. — Да только, знаешь, что у пьяного на уме… то есть у трезвого… то у пьяного… ну, короче, ты понял, — вконец запутавшись в пословицах, она снова уставилась вдаль. — Он же ведь и трезвый таким бывает. А в армии небось ему еще по башке надавали. Вот он проспится, а все его нутро-то с ним останется.
— Не исключено, — согласился я. — А ваш Андрей мне рассказывал, что вы здесь новости обсуждаете, музыку…
Я вопросительно глянул на неё.
— Так оно обычно и бывает, — кивнула Ленка. — Поэтому и от соседей жалоб никаких. Думаю, большинство из них даже не знает, что мы тут собираемся. Сегодня, видимо, исключение…
Она снова грустно вздохнула.
— А ты сама-то какую музыку слушаешь? — я попытался перевести разговор на другую тему, чтобы отвлечь девчонку от невеселых мыслей, но ответа не последовало. — Лен?
Ленкино неожиданное молчание меня насторожило. Втянувшись обратно в дом, я вдруг увидел в ее руках папиросу-самокрутку. На подоконнике лежал обрывок газеты, на которой виднелось несколько оставшихся травинок.
Вот это да. Она еще и траву, оказывается, курит. Вот оторва! Да, весело живут молодые москвичи семидесятых! Пиво, самогон, кокетство с парнями, теперь вот трава… А дальше что будет?
— Будешь? — спросила меня Ленка.
— А ты сама-то пробовала? — ответил я вопросом на вопрос.
— Да пробовала, — хихикнула Ленка и смачно затянулась. — Да ты не бойся, на это не подсаживаются. Я нечасто курю — так, иногда, под настроение.
Да, конечно, Ленка совсем не была похожа на романтические девичьи образы, к которым я привык. И если уж мечтать о спутнице жизни, то вряд ли она сгодилась бы на эту роль. От таких девчонок не будешь ожидать домашнего уюта и вообще спокойной размеренной жизни. Вот для развлечений они подходят идеально, но ведь жизнь состоит не только из них.
Но все же было в ней что-то такое, от чего было трудно оторваться. И «запретные» вредные привычки тут были ни при чем. Скорее, это было то, что спустя много лет станут называть харизмой. Ленка была яркой, очень красивой, притягательной, ее хотелось слушать, смотреть на нее, быть с ней рядом. Неохотно, но я снова был вынужден признать: нет, мне не показалось, меня действительно к ней тянуло.
— Так я не поняла, тебе торт-то понравился? — спросила она с хитрой улыбкой. Кажется, от ее слез уже не осталось и следа. Это хорошо. А то я боялся, что мне сейчас придется ее утешать, и это кто-нибудь увидит.
— Вкусный, — не стал обманывать я. Ну, тут я точно не соврал — торт действительно был обалденный. — Если бы не моя диета, я был бы готов хоть весь съесть, целиком. Давно такого не пробовал.
— Сама готовила, — кокетливо сказала Ленка.
— В смысле, сама? — удивился я. — А те двое сказали, что их мамки…
— Ой, слушай их больше, — отмахнулась Ленка, — они тебе еще и не такое расскажут. Балаболы. У Петьки холодильник дома больше, чем у меня, в мой бы торт не влез. Вот я у него на кухне его с утра испекла и попросила привезти сюда, вот и все. Его мамка единственное, что сделала — разрешила мне пользоваться всем, что у нее на кухне есть, и ушла на работу. А они выпендриваться начали, как всегда. Артисты!
Она махнула рукой с тонкими пальчиками.
— Перед кем выпендриваться-то? — усмехнулся я. — Вы же там все сто лет друг друга знаете. Один я — залётный.
— А это неважно, — объяснила Ленка. — У некоторых людей это в крови. Ну, знаешь, как будто бы они постоянно перед камерой. Даже когда за буханку хлеба в кассе будут платить, и то это будет как-нибудь… с подвывертом. Вот и эти — постоянно какие-то фантастические истории сочиняют. Их послушать, так у них вся жизнь — сплошное приключение. А на самом деле единственные приключения, которые они себе сами же и устраивают — с кем-нибудь помахаться да иногда еще кошелек отобрать у тех, кто послабее. Ничего, вырастут — поумнеют, — вдруг добавила она тоном рано повзрослевшей девушки, снисходительно взирающей на своих глупых сверстников-малолеток.
Мы помолчали, глядя вдаль. Вернее, я все-таки больше смотрел на силуэт Лены. Честно говоря, мне даже не хотелось портить наше уединение какими-то разговорами.
— А чего ты со мной-то сейчас стоишь? — наконец спросил я. — А как же твой Димка?
— Да хватит тебе уже о нем думать, — Ленкина рука ласково опустилась на мое плечо. — Ведь тебе же сейчас рядом со мной хорошо?
— Хорошо, — признался я.
— Ну вот и расслабься! Что ты все о Димке да о Димке. Будешь? — снова спросила она, протягивая мне самокрутку.
Ситуация начинала приобретать непредсказуемый характер. И дело даже не в самокрутке, просто я почувствовал, что мы как-то опасно сближаемся. Если мы сейчас же не начнём себя как-то сдерживать — подозрения ее Димки имеют все шансы стать небеспочвенными.
— Нет, — твердо ответил я. — И тебе, кстати, не советую. И вообще, знаешь, я, пожалуй, пойду.
— Куда? — удивилась Ленка.
В это время сверху послышались приглушенные вопли дембеля: «Где этот ублюдок? И Ленка-сука где? Я их сейчас обоих урою!».
— Надо с твоим Димкой договорить, — показал я пальцем вверх. — А то он так и не угомонится. Ни мне, ни тебе покоя не даст.
