звонок.
Стас недовольно поморщился и набрал следующий номер. Трубку долго не поднимали, и он, в мятых домашних штанах и с трехдневной щетиной, налил себе кофе и без удовольствия сделал глоток. Вместо привычной колумбийской арабики, так сладко пахнувшей темной сливой и вишневой косточкой, последние два месяца приходилось довольствоваться зернами из супермаркета. «Ты теперь безработный, нужно экономить», – ныла жена. Блять, как это все достало!
– Алло, слушаю вас.
– Это Стас Калиновский, звоню насчет вакансии фотографа.
– Стас… Да… Понимаете, начальство решило… эээ… не расширять штат. В данный момент мы никого не нанимаем.
Разозленный Калиновский в тот же момент открыл на ноутбуке сайт информагентства – вакансия была на месте. Твою мать! Он бросил трубку, даже не попрощавшись.
– Коля, привет.
– О, Стас, сколько лет, сколько зим!
– Слушай, я же работу ищу. Ты говорил, вам фотограф нужен. Может, замолвишь за меня словечко?
– Тут такое дело… Сейчас кризис, сам знаешь. Бюджеты порезали. Новеньких в штат не берут. Если что-то появится, я, конечно, маякну.
– Колян, да твою мать. Мы с тобой с универа знакомы. Какие на фиг бюджеты, какой кризис? Говори уже как есть.
– Стас, неловко это обсуждать… Но ходят слухи – я, конечно, им не верю – про тебя. Люди всякое говорят… Поэтому извини, дружище, ничем помочь не могу.
Сука! Калиновский откинулся в кресле, злобно уставившись в телефон. Нет, кофе сегодня не поможет. Понуро встав, он поплелся на кухню, налил себе виски на дно стакана и, морщась, выпил залпом. Работа все равно найдется, рано или поздно. Не может быть, чтобы в большом городе он со своим шикарным портфолио остался не при делах. Но отказы – один за другим – все больнее били по самолюбию.
И он знал причину. Воронецкая. Каким-то образом этой твари удалось выйти сухой из воды даже после того, как он слил фотки новостным сайтам. Это должно было стать бомбой, но все дружно проигнорировали тот факт, что она трахается с Осадчим – собственным боссом, и уже на следующий день новость затерялась в потоке других.
Но отомстить ей по-прежнему хотелось: за унижения, за то, что выбрала не его, а этого смазливого пижона, за сраный кофе. Стас быстро переоделся, натянул на лицо кепку и спустился вниз к машине. Он, конечно, не серийный убийца и не сталкер, но стереть улыбочку с лица этой самодовольной сучки вполне в его силах. Пока Яна на работе, а девочки в саду, он займется… делом.
Через полчаса Калиновский припарковался у знакомого подъезда. Повезло, входная дверь была открыта, а на седьмом этаже – ни души. Некоторое время он стоял тихо, прислушиваясь: свидетелей нет, можно доставать баллончик с краской. Все заняло не больше минуты. Он быстро спустился, поправляя кепку, и сел в машину. Пусть соседи знают об этой потаскухе.
На аккуратной светлой двери квартиры № 68 блестели свежие, еще не засохшие красные буквы:
«ШЛЮХА».
* * *
Самолет спускался низко над островом, и Ева с восторгом смотрела через стекло иллюминатора на зелень чайных плантаций, величественные вулканы, касающиеся облаков, и пенисто-белую береговую линию. Первый раз в жизни она видела океан такого прозрачного изумрудного цвета. Лохматые макушки пальм приветственно кивали: «Алоха!», а водопады струились со скал, словно широкие белые ленты.
– У меня нет слов. Это восхитительно!
Никита, сидевший в кресле напротив, довольно усмехнулся:
– Я же говорил, ты не пожалеешь.
Через двадцать минут они приземлились у подножья вулкана, и Ева полной грудью вдохнула теплый тропический воздух Кауаи. Никита, одетый в песочные хлопковые брюки и светлую футболку, давал последние распоряжения пилоту и вряд ли заметил, с каким неподдельным восторгом она смотрит по сторонам.
Девушка был рада, что пятичасовой полет наконец-то закончился. Находиться с Никитой так долго в небольшом пространстве было непросто: он сидел напротив, настолько совершенный даже в этом небрежном отпускном образе, что у Евы замирало дыхание, и каждую секунду она ощущала неловкость. Теперь, окутанная ароматами влажного вечера, девушка смогла расслабиться, ведь расстояние между ними увеличилось.
В доме – просторном двухэтажном особняке с серой черепичной крышей – не было ни души. Только статуи гаитянских богов и горящие факелы встречали их у входа.
– Мы здесь одни? – с удивлением спросила Ева.
– Не совсем, – загадочно улыбнулся Никита. – Просто не хочу, чтобы нам мешали. Давай я отнесу вещи в твою комнату.
Деревянная лестница вела на второй этаж. На стенах висели разноцветные маски тики, и Ева осторожно коснулась макушки сурового божества:
– Намечается какой-то ритуал?
– Ну наконец-то ты догадалась, зачем я тебя пригласил! – рассмеялся Никита и распахнул дверь, ведущую в ее комнату.
Девушка зашла и, слегка опешив, посмотрела вокруг: каждая стена была прозрачной, и вид океана на закате, густой пальмовой рощи, терракотового вулкана не мог не впечатлять, но вместе с тем внушал тревогу. Словно ты остаешься один на один с дикой, необузданной природой.
– И как я здесь буду… эээ… спать?
– Надеюсь, очень крепко, и сны будут хорошие. Серьезно, смотри, – он подвел ее к окну, на секунду приобняв и прижав к себе, – вперед на несколько миль уходят джунгли. С другой стороны – вулкан. Здесь нет никого, кто бы тебя потревожил. Кроме меня, разумеется. Но моя комната – на первом этаже. Располагайся, буду ждать тебя внизу.
После душа Ева надела легкое платье с ярким цветочным принтом, а волосы оставила распущенными: вся атмосфера острова призывала к расслабленности и простоте. На террасе, уставленной десятками горящих свечей, кто-то предусмотрительно оставил ужин на двоих. Босыми ногами Ева ступила на мраморный пол, нагретый за день солнечными лучами. Никита уже сидел на мягком диване, задумчиво глядя, как солнце медленно спускается за океан, окрашивая небо в сиреневые, фиалковые и малиновые тона.
«Идеальное место для свидания», – пронеслось в голове у Евы, и она, слегка смущаясь, уселась в кресло напротив.
– Пропустишь такой шикарный закат? Не бойся, я не кусаюсь. – Никита жестом показал на место рядом с собой.
Ева, секунду поколебавшись, все-таки пересела, надеясь, что в этом нежном рассеянном свете не заметно, как порозовели ее щеки. Их плечи едва соприкоснулись, и запах Никиты, мускусный и глубокий, заставил ее сердце биться сильнее.
– Тебе нравится здесь?
– Шутишь? Это самое красивое место на свете! – искренне ответила девушка.
Несколько минут они так и сидели в тишине, любуясь тем, как ночь медленно опускается на остров, и густая пена волн бьется о песок. На какое-то время Ева полностью отдалась этому спокойствию и умиротворению, но предательская мысль возникла из ниоткуда в самый неподходящий момент, заставив ее
